ПОБЕДНЫЙ «УРАН»

Иван КОСЕНКО

65 ЛЕТ НАЗАД, 19 НОЯБРЯ 1942 ГОДА, советские войска начали завершающий этап Сталинградской битвы, закончившийся блестящей победой Красной Армии.

Сталинградская битва и сегодня, спустя десятилетия после ее окончания, привлекает к себе внимание отечественных и зарубежных исследователей. Что вполне объяснимо – многомесячное сражение на Волге представляет собой выдающееся военно-политическое событие в истории Великой Отечественной войны и Второй мировой. Выдающееся прежде всего тем, что победа Красной Армии под Сталинградом над одной из мощных группировок немецко-фашистских войск положила начало коренному перелому войны в пользу Советского Союза, всей антигитлеровской коалиции и тем самым предопределила поражение гитлеровской Германии, крах всего Третьего рейха.

Выдающееся еще и потому, что по количеству участвующего в сражении личного состава противодействующих сторон, боевой техники и вооружения оно превзошло все самые грандиозные битвы, которые когда-либо знала история войн. За 200 дней и ночей жесточайшего сражения, охватывающего территорию почти в 100 тыс. кв. км, на отдельных его этапах участвовало в боях свыше 2 млн человек, 26 тыс. орудий и минометов, более 2 тыс. танков и столько же самолетов. В ходе героической обороны части Красной Армии нанесли наступающему противнику тяжелые потери, сорвали его агрессивные планы. С июля по ноябрь 1942 года немецко-фашистские войска потеряли до 700 тыс. солдат и офицеров убитыми и ранеными, более 1 тыс. танков, свыше 2 тыс. орудий и минометов, более 1 тыс. самолетов. А затем, 19 ноября 1942 года, настало время действия «Урана» – стратегической наступательной операции советских войск, нацеленной на окружение и уничтожение противника в междуречье Дона и Волги. Операции, ставшей началом сокрушительного разгрома врага и блистательной победы советских войск, изменившей ход Второй мировой войны.

«Армия на краю гибели»

23 ноября 1942 года главное командование сухопутных войск фашистской Германии было поражено неприятной вестью - впервые с августа 1939 года, с начала победной поступи солдат фюрера по Европе, в традиционной оперативной сводке боевых действий вермахта отсутствовали донесения из 6-й армии. Как объяснялось в оперативке – «По причине отсутствия связи». Зря связисты главкомата рвали свои голоса в бункерах Цоссена, пытаясь докричаться до далекого и неведомого им Сталинграда в надежде услышать знакомые позывные – 6-я молчала. Не выходил на связь и штаб 4-й танковой армии – бронированного помощника 6-й. Даже затерявшаяся в африканских песках, гибнувшая под ударами англичан армия фельдмаршала Роммеля – и та умудрялась регулярно выходить на связь. А тут Восточный фронт, одна из боеспособных в вермахте армий, действия которой фюрер держал под личным контролем, талантливый командующий, который в свое время служил начальником штаба в одной из дивизий 6-й, а затем являлся активным разработчиком плана «Барбаросса», опытнейший состав командования группы армий «Б» – и вдруг отсутствие связи. ЧП для всего рейха. Конечно, Гитлер знал, что 6-й в Сталинграде приходится трудно. Но где на войне бывает легко? Безусловно, фюрер был в курсе тех потерь, которые несла армия Паулюса. Разумеется, как и подобает фюреру и по совместительству командующему сухопутными войсками, которым Гитлер стал по личной инициативе после срыва плана «молниеносной войны», он настойчиво призывал своего любимца и его подчиненных держаться, обещая скорую эффективную помощь. Последний такой призыв фюрера долетел до штаба 6-й буквально за считанные сутки до наступления советских войск – 17 ноября. Но то, что произошло спустя несколько дней, потрясло Берлин.

В радиограмме на имя фюрера генерал-полковник Паулюс сообщал, что положение армии катастрофическое – боеприпасы и горючее на исходе, кольцо окружения русских вот-вот замкнется, фактически армия находится на краю гибели. Единственное, что еще может ее спасти, – попытка прорыва. Но для этого ему, Паулюсу, необходимо предоставить свободу действий.

Выпрашивая у фюрера для себя самостоятельности действий, Паулюс еще не знал, что его армия уже находилась в плотном кольце окружения.

Пройдет время, и похожие на сигналы SOS строки радиограмм Паулюса о критическом положении его армии, ее истощенности, обескровленности станут весомыми аргументами для западных историков, исследователей Второй мировой войны, и прежде всего для бывших гитлеровских генералов, которые в своих мемуарах будут рассуждать о якобы чрезмерной численности превосходства русских, которое и сыграло роковую роль в поражении немцев под Сталинградом.

О том, почему, в силу каких причин та же 6-я армия за четыре месяца наступательных действий так и не сумела взять Сталинград, кто конкретно ее обескровил, бывшие высшие чины вермахта в своих мемуарах особо не афишировали. Что тоже понятно – говорить правду об истинных причинах катастрофы на Волге для них было бы, так сказать, непатриотично. Разумеется, «непатриотично» в их понятии. В том числе непатриотично заострять свое внимание и на том, почему советскому командованию понадобилось всего лишь четверо с небольшим суток, чтобы крупнейшая группировка немецко-фашистских войск в 330 тыс. чел., в составе 22 дивизий и 160 отдельных частей оказалась в окружении.

Как сообщило Информбюро, в ходе ноябрьского наступления советские войска разгромили 11 пехотных, две танковые и одну кавалерийскую дивизию противника, уничтожили 95 и взяли в плен 72 400 солдат и офицеров врага.

Кстати сказать, весьма внушительный количественный показатель оказавшегося в окружении противника не очень-то свидетельствует об обескровленности, истощенности его войск.

Но именно на этих фактах, и особенно на мнимом превосходстве советских фронтов в людях, западные историки все послевоенные годы делали главный акцент, тем самым фальсифицируя правду о Сталинградской битве, принижая значение операции «Уран». При этом гитлеровские военнослужащие представлялись как некие герои, которые при всем своем мужестве были не в силах противостоять бесчисленной орде русских. Этот миф нередко реанимируется и сегодня.

Факты же свидетельствуют: к началу операции «Уран» силы противоборствующих сторон были почти равные.

Командование 284-й стрелковой дивизии за разработкой боевых действий. За столом (слева направо): начальник артиллерии Н. Нейман, начальник штаба подполковник А.К. Садовский и командир дивизии полковник Н.Ф. Батюк

Правда о мнимом превосходстве

К началу ноября 1942 года в действующей армии Советского Союза находилось 6124 тыс. чел., 77 734 орудий и минометов (без РС и 50-мм минометов), 6956 танков и САУ, 3254 боевых самолета (без По-2).

Советские фронты имели в своем составе 391 дивизию, 247 стрелковых, отдельных танковых и механизированных бригад, 30 укрепленных районов, 15 танковых и механизированных корпусов. Резерв Ставки ВГК составлял 25 дивизий, 13 танковых и механизированных корпусов, 7 стрелковых отдельных танковых бригад.

К этому времени в действующей армии фашисткой Германии находилось 6795 тыс. чел., в том числе на советско-германском фронте – 5 млн. Всего с учетом войск сателлитов противник имел на советско-германском фронте 6270 тыс. чел. , 70 980 орудий и минометов, 6800 танков и штурмовых орудий, 3500 боевых самолетов.

Важно подчеркнуть, что из 333 дивизий и 18 бригад, имевшихся у противника, на советско-германском фронте действовали 260 дивизий и 16 бригад, в том числе 66 дивизий и 13 бригад сателлитов. Цифры свидетельствуют, что осенью 1942 года советско-германский фронт оставался основным фронтом Второй мировой войны, что именно Красная Армия отвлекала на себя главные силы фашистского блока, нацеленного на разгром Советского Союза.

Приводимые здесь данные свидетельствуют и о том, что существовавшее к началу войны почти двойное превосходство противника в личном составе над Красной Армией к ноябрю 1942 года было ликвидировано. К этому времени противник уже не имел и прежнего превосходства в боевой технике и вооружении.

Вместе с тем весьма принципиальное значение имеет то, что у этого примерного равенства сил имелись, так сказать, сугубо индивидуальные слагаемые. В частности, возросшая к ноябрю 1942 года мощь Красной Армии, другие достижения оборонного характера – результат титанических усилий Советского Союза, который в одиночку вел смертельный поединок не только с гитлеровской Германией, но и, по сути, с объединенными вооруженными силами Европы. Кстати, западные исследователи об этом не очень охотно вспоминают.

А помнить об этом стоит. И не только о том, что в составе вермахта активно действовали крупные воинские формирования стран-сателлитов, других государств, имевших «счет» к Советской России.

О «черном интернационале» Гитлера написано предостаточно. Хочется затронуть его экономический аспект. Например, напомнить, что только за один год – к маю 1943 года – Германия увеличила количество занятых в промышленности иностранных рабочих и военнопленных более чем на 2,1 млн чел.

Кроме того, десятки миллионов трудились на Германию в промышленности своих государств. Тысячи предприятий оккупированной Европы работали непосредственно на гитлеровскую армию. Фашистской Германии служили знаменитые заводы Франции, заводы «Шкода» в Чехии, крупнейшие машиностроительные предприятия Австрии, металлургия Бельгии, алюминиевые и никелевые предприятия Норвегии. Важнейшим стратегическим сырьем обеспечивали Германию государства Европы, формально остававшиеся нейтральными: Швеция - железной рудой и целлюлозой, Португалия - оловом, Испания - вольфрамом, Турция - хромовой рудой.

Разумеется, все это позволило немецкой промышленности в 1942 году значительно увеличить производство вооружения, танков, самолетов, оснастить ими новые дивизии и бросить их против Красной Армии, в том числе и в район Сталинграда.

В целом же накануне советского контрнаступления противоборствующие стороны имели практически равные силы. В частности, к середине ноября 1942 года на Сталинградском направлении от Верхнего Мамона до Астрахани противник имел свыше 1 млн чел., 675 танков, 10 029 орудий и минометов, 1200 самолетов.

Советские войска, действовавшие на этом направлении, насчитывали более 1 млн чел., 979 танков, 13,5 тыс. орудий и минометов, 1350 боевых самолетов. Незначительное превосходство мы имели в танках и САУ, в артиллерии. Правда, в артиллерии превосходство было достигнуто за счет минометов. Зато орудий калибра 76 мм и выше у противника было больше. Незначительное превосходство он имел и в самолетах.

Важно подчеркнуть, что наше превосходство в боевой технике и вооружении - результат беспримерного трудового подвига тружеников тыла. Во второй половине 1942 года промышленность страны произвела боевых самолетов - на 5295, танков - на 2150 больше, чем в первой половине года. Значительно возросло также производство автоматов, винтовок. Всего к началу контранаступления в районе Сталинграда было сосредоточено четыре танковых и три механизированных корпуса, 14 отдельных танковых бригад и три танковых полка, что составило 60% всех танковых и механизированных соединений Красной Армии. Эта бронетанковая мощь и станет главной ударной силой контрнаступления.

Свой вклад в оснащение Красной Армии вносили и наши союзники, поставляя, например, танки. Но не всегда их боевая техника отличалась достаточной надежностью в боевых условиях. Так, американский танк «Шерман» был слаб в огне, маневренности, имел тонкую броню. Громоздкий английский танк «Черчилль» имел схожие недостатки, не мог преодолевать даже небольшие подъемы и спуски, проявил полное бессилие в российскую распутицу. Новую, русскую жизнь английскому танку дал командир 91-й отдельной танковой бригады полковник И. Якубовский (в послевоенное время - Маршал Советского Союза - Ред.), приказавший ремонтникам наращивать на гусеницы танка шипы, значительно увеличившие его проходимость. Смекалка комбрига принесла ему неожиданную популярность. «Иван, подковавший «Черчилля» - так отзывались о нем в войсках. Но еще больше прославился полковник Якубовский в ходе наступательных боев, когда его бригада, действуя на острие главных ударов 65-й армии, громила врага, совершая дерзкие рейды.

Следует особо подчеркнуть, что ощущение общего громадного превосходства наших войск рождалось у противника из-за искусного создания советским командованием двойного и даже тройного превосходства в боевой технике и вооружении на направлениях главных ударов.

Создание такого превосходства сочеталось со скрытным сосредоточением ударных группировок фронтов, что обеспечивало внезапность перехода наших войск в наступление. Начальник штаба оперативного руководства гитлеровской ставки генерал Йодль, говоря о случаях провалов немецкой разведки, признавал, что «наиболее крупным был неуспех в ноябре 1942 года, когда мы полностью просмотрели сосредоточение крупных сил русских на фронте 6-й армии».

Этому провалу немецкой разведки способствовал генерал армии Георгий Жуков, использовавший в Сталинградской битве свой опыт боев на Халхин-Голе.

Весомый вклад в сосредоточение материально-технических средств и людских резервов для контрнаступления сыграли воины инженерных и тыловых частей, личный состав Волжской флотилии, проявившие массовый героизм и мужество. К примеру, чтобы переправить войска с боевой техникой, саперы и понтонеры работали днем и ночью, нередко

стоя в ледяной воде, под огнем противника.

Только 1-м и 2-м дивизионами Волжской военной флотилии за сентябрь-ноябрь было переправлено в Сталинград 76 тыс. личного состава, около 10 тыс. т грузов, а обратными рейсами эвакуированы в тыл 31 тыс. раненых и десятки тысяч гражданского населения.

Осенняя распутица и бездорожье крайне осложняли работу водителей автотранспорта, передвигавшегося в прифронтовой полосе на небольшой скорости, зачастую ночью, с потушенными фарами.

И все же инженерные войска Сталинградского фронта с 1 по 20 ноября переправили через Волгу более 160 тыс. военнослужащих, 430 танков, 600 орудий, 14 тыс. автомашин, 6,7 тыс. т боеприпасов.

Успешно справились со своими задачами инженерные войска Донского фронта, переправившие только в ноябре через Дон свыше 70 тыс. военнослужащих, 450 орудий, около 10 тыс. автомашин, более 150 бронемашин и танков. А с началом ледостава на Дону были сооружены ледовые переправы, что облегчало переброску войск и техники. Только в полосе 65-й армии были построены восемь таких переправ. А всего через Дон было построено 17 мостов и столько же переправ.

Мужественно вели себя и саперы. В частности, в первые дни наступления инженерными подразделениями Юго-Западного и Сталинградского фронтов на переднем крае обороны были сняты более 15 тыс. мин.

Месть фюрера

Командующий 6-й немецкой армией не дождался от Гитлера права на самостоятельные действия. Фюрер в который раз приказал ему держаться. Упорное до фанатизма стремление любой ценой захватить и удержать Сталинград общеизвестно – город представлял собой важный стратегический объект, крупнейший перевалочный пункт. Со взятием Сталинграда раскалывался советский фронт, перерезались последние коммуникации, связывающие центральные районы Советского Союза с Кавказом. Более того, захватив Сталинград, немцы получили бы доступ к богатейшим нефтяным запасам, плодородным районам Дона и Кубани, открывая себе дорогу к Каспию…

Однако все перечисленные выше задачи группы армий «Б», в которую входила 6-я немецкая армия, вполне могли решаться и группой армий «А». И неслучайно германский генералитет считал действия группы армий «Б» как бы вспомогательными. Примечательно, что, направляя 6-ю армию на Сталинград, Гитлер почему-то не посчитал нужным ее полностью укомплектовать. И это при том, что ей предстояло не только в кратчайшие сроки овладеть городом, но в дальнейшем развивать наступление в район Астрахани. Согласимся, что для решения столь ответственных задач армия должна была основательно подготовиться. И даже усилиться. Это потом, когда она в середине июля завязла в боях с советскими войсками, Гитлер направил ей на помощь 4-ю танковую армию, а также армии своих союзников – итальянцев и румын.

Конечно, можно говорить, что Гитлер и его окружение ошибались в оценке сил Красной Армии в районе Сталинграда, надеясь на легкий и быстрый успех. Можно ссылаться на просчеты германского генералитета, амбициозность фюрера. И все же, думается, главной притягательной силой для Гитлера Сталинград был не в качестве важного стратегического объекта или крупнейшей перевалочной базы. Иначе зачем тогда было превращать город в руины – он ведь мог послужить Германии.

Есть все основания считать, что Сталинград для Гитлера вообще не представлял особого военного значения, скорее всего он являлся объектом личной мести. Потерпев сокрушительное поражение под Москвой, безнадежно увязнув под Ленинградом, Гитлер задался целью овладеть городом, носящим имя Сталина, и тем самым унизить советского вождя.

Именно ради этой конкретной цели фюрер бросил на город лишь одну армию, считая, что она, даже не в полном составе, оперативно решит поставленную перед ней задачу. Причем задачу только по взятию Сталинграда.

При этом Гитлер настолько увлекся этой идеей, что не заметил, как стал заложником личной мести. «Я хочу достичь Волги в определенном месте, вполне определенном городе, который носит имя Сталина», – упорно твердил фюрер 9 ноября 1942 года в Мюнхене, выступая перед руководством фашистской партии.

Учитывая, что немецкие солдаты, взяв Калинин, уже достигли Волги, великая русская река Гитлера мало интересовала. Ему был нужен только город, носящий имя советского вождя. И немецкие солдаты почти взяли этот город. Но не смогли стать его полновластными хозяевами. Истинными хозяевами Сталинграда были и продолжали оставаться его защитники – советские воины и жители города.

Понятно и фанатичное упорство Гитлера любой ценой полностью овладеть городом – поражение немецких войск под Сталинградом автоматически становилось бы и его личным поражением. Понятно и непреклонное до истеричности стремление Гитлера не оставлять город русским – вывод немецких войск из непокоренного Сталинграда обернулся бы для Гитлера его личным унижением. Вот почему он приходил в ярость, когда оставить город ему советовали генштабисты. Вот почему Паулюс так и не дождался от фюрера приказа покинуть Сталинград.

Клятвенно заверяя в Мюнхене своих единомышленников в том, что немецкие войска обязательно «достигнут Волги в определенном месте», Гитлер, конечно, не знал, что своим выступлением он обязан советскому вождю.

Ведь согласно первоначальному плану операция «Уран» должна была начаться именно ранним утром 9 ноября. Случись такое, Гитлеру наверняка было бы не до своих пафосных речей на сборище партийных функционеров.

Но намеченное на 9 ноября наступление советских войск не состоялось. Разумеется, решение о переносе начала важнейшей стратегической операции мог принять и утвердить только один человек – Верховный Главнокомандующий. Причем решение было принято тогда, когда войска уже изготовились для броска на врага.

Кто помешал наступлению 9 ноября

Вечером 8 ноября 1942 года командующий 65-й армией Донского фронта генерал-лейтенант Павел Батов подписал приказ о переходе в наступление. В тот же день такие же приказы подписали командармы всех армий Донского и Юго-Западного фронтов. Подписанный приказ – сигнал к действию. От командарма до комвзвода. К действию – значит, к движению десятков тысяч людей по заранее установленным направлениям.

Снайперы части полковника Исаева, истребившие 492 гитлеровца (слева направо): красноармейцы Ноздрин, Г.У. Филиппов, В.И. Горшков, сержант Е.Е. Есаков, красноармеец П.Я. Ивлев

И вдруг – команда «отбой».

«В ночь на 8-е фронт известил, что операция откладывается», – вспоминал Павел Батов.

Фронт – это прежде всего его командующий – генерал-полковник К.К. Рокоссовский. Но он, конечно же, не мог самостоятельно принять столь ответственное решение. Следовательно, приказ о переносе сроков операции пришел из Центра. Учитывая, что передача приказов и распоряжений в ночное время была стилем работы И. Сталина, понятно, кто именно отложил начало операции «Уран». Вопрос в том, почему и зачем он это сделал?

«К Романенко еще не подошли все силы, и Ставка отнесла срок примерно на декаду вперед», – объяснял ситуацию бывший командующий 65-й.

Генерал-лейтенант П. Романенко, командующий 5-й танковой армией, действительно не сумел к 9 ноября собрать в кулак свою бронированную армаду. На первый взгляд организационные неувязки в одной из армий вряд ли могли бы стать главной причиной отмены начала крупнейшей наступательной операции. А значит, на принятие такого решения повлияли другие обстоятельства. Тем более что «обстоятельств» и впрямь хватало.

Известно, что в ходе оборонительных боев советские войска регулярно совершали наступательные действия. Тем самым они истощали противника, ломали его планы. Особенно активизировались контрудары наших частей осенью. К примеру, 15 октября 1942 года Ставка приказала Донскому фронту оперативно подготовить и нанести удар в общем направлении на Орловку, где и соединиться с войсками Сталинградского фронта. В директиве указывалось и время готовности к наступлению – «исход 19 октября». То есть уже можно считать 20 октября. Но на следующий день К.К. Рокоссовский получил очередной приказ: «В связи с резким ухудшением положения в Сталинграде операцию начать не 20, а с утра 19 октября».

Известно и то, что далеко не все наступательные действия наших войск приносили желаемые результаты. Вместе с тем важно подчеркнуть, что во многом именно благодаря тем контрударам, пусть зачастую плохо организованным, похожим на отчаянные рукопашные схватки, и держался Сталинград. Конечно, отсутствие серьезных результатов в наступательных действиях накладывало отпечаток на весь процесс подготовки операции «Уран». И прежде всего это проявлялось в том, что защитники Сталинграда заранее были уверены в победном исходе предстоящего наступления.

Кстати сказать, эта уверенность исходила также из положений и требований приказа наркома обороны СССР № 227, известного по знаменитому призыву «Ни шагу назад!». Примечательно, что после выхода этого приказа на советско-германском фронте не было случаев отступления наших частей и подразделений, других фактов, позоривших советские войска. Вместе с тем с июля по ноябрь 1942 года Красная Армия не осуществила и впечатляющего «шага вперед», как того требовал приказ Сталина. Следовательно, этот шаг и должен быть сделан в ходе операции «Уран».

Конечно, тяжесть ответственности волновала командный состав Красной Армии, заставляла обостренно относиться к подготовке к наступлению.

А причины для волнений были. К примеру, в первых числах ноября, буквально за считанные сутки до первоначального срока начала «Урана», 65-я армия генерала Павла Батова получила две танковые бригады, в которых было всего 28 танков… Далеко не простая ситуация сложилась и в уже упоминавшейся 5-й танковой армии. Будучи по плану ударной группой второго эшелона, имея в своем составе более 300 танков, она не успевала к 9 ноября занять исходные рубежи.

Проблемы были и у других командармов. И не только у них. Командующий ВВС Красной Армии генерал-лейтенант Александр Новиков, находившийся в районе Сталинграда, нашел в себе смелость доложить в Ставку, что авиация фронтов не готова к предстоящему наступлению. Примечательна реакция И. Сталина на этот доклад. В телеграмме Г. Жукову он подчеркнул: «Если Новиков считает, что авиация не готова выполнить поставленные перед ней задачи, то лучше операцию отложить на некоторое время». Факт интересный: подчиненный докладывает Верховному Главнокомандующему о своей неготовности к операции, и тот соглашается с его мнением. Это свидетельствовало не только об уважении И. Сталина к командующему ВВС, но и о его способности доверять своим полководцам.

Именно в ходе подготовки контрнаступления это доверие проявилось особенно наглядно. Подтверждением может служить тот факт, что Сталин разрешил представителю Ставки генералу армии Георгию Жукову самостоятельно определить новую дату начала операции: «Уполномочиваю Вас решить этот вопрос по Вашему усмотрению», – подчекнул он в распоряжении от 15 ноября 1942 года.

В этих строках – высочайшая степень доверия наркома обороны к профессионалам военного дела, уверенность в полководческой зрелости того, кто уже продемонстрировал свой талант в битве под Москвой.

Впрочем, такое доверие ощущал и командный состав рангом пониже представителя Ставки. Так, за сутки до начала контрнаступления Сталин получил письмо от командира 4-го механизированного корпуса генерал-майора В. Вольского. Автор как «честный член партии» сообщал, что соотношение сил и средств не позволяет советским войскам рассчитывать на успех, анализ подготовки к наступлению показывает, что оно обречено на провал, и поэтому его начало нужно немедленно отменить.

Как должен был поступить Верховный Главнокомандующий, получив такое письмо? Конечно, отдать приказ о снятии паникера с должности комкора, а затем разобраться по всем законам военного времени. Но Сталин поступил иначе. Он не стал снимать комкора с должности, обвинять его в паникерстве. В телефонном разговоре Сталин убедил Вольского в том, что тот ошибся в своих оценках относительно соотношения сил и качества подготовки наступления. Но главное – Сталин настроил подчиненного на победу. Примечательно, что именно 4-й механизированный корпус Сталинградского фронта не только блестяще проявил себя в ходе наступательных боев, но и первым соединился с частями Юго-Западного фронта, тем самым замкнув кольцо окружения гитлеровских войск.

Но это будет потом, а тогда, отменяя в ночь на 9 ноября начало операции «Уран», Ставка, конечно же, сильно рисковала. Малейшая утечка информации могла привести к непредсказуемым последствиям. Но этот риск был оправдан. Это был риск ради получения возможности выиграть время для подготовки еще более мощного удара по противнику.

И час этого удара настал 19 ноября 1942 года.

Слагаемые успеха

Ранним утром 19 ноября, после мощного огневого удара, войска Юго-Западного и Донского фронтов перешли в наступление. Прорыв начали стрелковые дивизии, усиленные небольшим количеством танков – непосредственной поддержки пехоты. Их задача заключалась в том, чтобы прорвать оборону противника и обеспечить условия для ввода в прорыв танковых и механизированных корпусов.

Стоит отметить, что эта задача решалась нелегко. Если с началом наступления благодаря фактору внезапности наши войска встретили слабое сопротивление врага, то по мере их продвижения сопротивление противника возрастало. К сожалению, плохие метеоусловия не давали нашей авиации активно помогать наземным войскам. И неслучайно уже в середине дня в сражение были введены три танковых и два кавалерийских корпуса. Много позже немецкие авторы из числа бывших гитлеровских генералов, оправдывая свое поражение под Сталинградом, во всем будут винить своих союзников, которые якобы не оказывали наступающим русским войскам должного сопротивления, не проявили необходимой стойкости. Действительно, уровень боеготовности румынских и итальянских частей отличался от качества боевой подготовки немецких. Но не стоит думать, что союзники плохо воевали. К примеру, лишь только после упорных боев войска 21-й армии во взаимодействии со стрелковыми соединениями 5-й танковой армии, сочетая решительность действий с умелым маневром, завершили окружение врага в районе Распопинская – Базковский – Голов-ский. В кольце окружения оказались соединения 4-го и 5-го румынских армейских корпусов.

Стремясь вырваться из кольца, румынские генералы и офицеры бросали своих солдат в бесплодные контратаки. В частности, только в течение одного дня, 22 ноября, противник 20 раз переходил в контратаки против частей 63-й стрелковой дивизии. Упорно сопротивлялись и итальянские части.

О том, насколько трудно приходилось наступающим решать поставленные задачи, можно судить даже по одному факту – за первый день боев части 65-й армии прорвали оборону противника и штурмом взяли 23 дзота, отразили многочисленные контратаки врага. Весьма характерен и такой пример: развивая наступления, части 4-го танкового корпуса в течение 19 ноября продвинулись в глубину обороны противника на 50 км. За первый день боя они уничтожили и захватили у врага 29 танков, до 100 орудий и минометов, около 500 автомашин. Но и сами понесли серьезные потери – более 20 танков.

Упорные и ожесточенные бои вели войска всех трех фронтов. Причем бои порой шли за каждую возвышенность, за каждую ложбину и даже за каждый метр донской степи. Как, например, это было на участке наступления 304-й стрелковой дивизии.

«Выстоять и победить!» – эта священная заповедь защитников Сталинграда стала горячим призывом для наступающих. Именно этот призыв придавал воинам силу и мужество, вдохновлял их на совершение подвигов. Вот лишь некоторые из них.

…Передовому отряду 26-го танкового корпуса под командованием подполковника Г. Филиппова было приказано захватить единственный уцелевший мост через Дон в районе Калача. Понимая значимость переправы для наших войск, командир отряда пошел на риск. В три часа ночи 22 ноября отряд в колонне с включенными фарами без единого выстрела прошел оборону немцев и направился к мосту. Противник, не ожидая от русских такой дерзости, принял колонну за своих. Так же беспрепятственно подразделения отряда прошли на танках и машинах через мост на левый берег Дона. Перебив охрану, советские воины удерживали мост до подхода главных сил…

…В ходе рейда экипаж танка КВ под командованием лейтенанта Н. Василеги из 90-й танковой бригады уничтожил четыре немецких танка и подавил несколько орудий. Гитлеровцы все же подожгли машину Василеги. Танк горел, но экипаж продолжал вести огонь до последнего снаряда…

…Командир пулеметного отделения 55-го отдельного танкового полка сержант С. Карасев, тяжело раненный в руку, не покинул поле боя. «Я еще могу бить врага левой рукой», – заявил он командиру взвода.

И таких, как Карасев, были тысячи. Именно их любовь к Родине и ненависть к врагу и явились определяющей силой наступательного порыва советских войск.

Упрекая своих союзников в отсутствии стойкости, сваливая на них вину за неудачу в те напряженные дни, бывшие гитлеровские генералы тем самым затушевали главные причины поражения войск вермахта под Сталинградом: высокий уровень советского военного искусства, возросшее мастерство всей Красной Армии, ее командных кадров, высочайший моральный дух личного состава. Именно эти качества ярко проявились в ходе блестяще проведенной операции «Уран», результаты которой явились еще одним важным шагом Красной Армии к заветной Победе.

Российское военное обозрение, № 11 (46) ноябрь 2007

2006-2013 "История США в документах"