Злополучный венок от неизвестногоНаконец наступил день премьеры. Нервы начинающей актрисы и так были на пределе, а тут еще — гневное письмо из дома. Офелия не могла понять, как ее нью-йоркский адрес узнал отец. Глава семейства богатых плантаторов из Луизианы распекал в письме свою дочь. «Уйти в актрисы — величайший позор для нашего рода», — писал он. В театр Офелия примчалась в слезах. На все вопросы, чем вызвано ее состояние, отвечала: — Я просто волнуюсь. Боюсь забыть роль. Пустяки: сейчас все пройдет... — Такое бывает, дитя мое, — успокаивала Андромеда. — Дебют на сцене, да еще в такой роли! Все будет хорошо... За несколько минут перед поднятием занавеса каким-то образом через служебный вход театра прорвался посыльный. Откуда он — так потом никто и не вспомнил. Посыльный поспешно сунул растерянной Офелии венок из пурпурных, с багровыми крапинками, гвоздик. Пробурчал скороговоркой: — Это вам от поклонника... — и тут же исчез. Премьера началась. Дебютантке пора было выходить на сцену, а она не могла выпустить из рук венок от неизвестного поклонника. Выручила Андромеда. Она выхватила у девушки цветы и по-матерински подтолкнула ее к сцене. Свет рампы, одобрительный шепот зрителей на мгновение помогли дебютантке сосредоточиться на игре. Но едва она собралась произнести первые слова: «— Я стражем сердца моего поставлю Урок твой добрый. Только, милый брат, Не будь как грешный пастырь, что другим Указывает к небу путь тернистый...», — как за кулисами кто-то громко охнул. Офелия невольно повернулась на этот звук и в полумраке отчетливо увидела Андромеду. Опытная актриса держала в руках венок и нарочито выразительно смотрела то на девушку, то на цветы. Жалость и ужас во взгляде!.. Жалость и ужас... Офелия отшатнулась и посмотрела в зал. Публика не могла понять, почему так затянулась пауза. Девушка силилась, но не смогла произнести ни слова. Она слушала отчаянную, все более громкую, подсказку суфлера: «А сам, беспечный и пустой гуляка, Идет, цветущею тропой утех, Забыв свои советы...», — но не в силах была эти слова повторить за ним... Зал вначале тихо роптал, потом раздалось шиканье, смех и,наконец, крики: — Долой! Прочь со сцены! Позор! Позор! Позор! Игравший Лаэрта актер тоже пытался помочь девушке: — «Асам, беспечный и пустой гуляка...» Ну, повторяй же! Повторяй! Но его слова не доходили до Офелии. «Это конец... Это смерть...» — в отчаянии думала она. Затем вдруг слезы у нее высохли, исчезли внезапно смятение, ужас, прошло паническое состояние... С отрешенным взглядом провалившаяся дебютантка покинула сцену. Спокойно прошла она мимо бьющегося в истерике Джона Дэли, мимо растерянных актеров. — Что ж ты так... Что ж ты так, дорогуша? Подвела всех нас... — прошептала ей на ухо Андромеда и сунула в руку злополучный венок. Офелия машинально взяла цветы и, не говоря ни слова, покинула театр. Наконец Дэли пришел в себя и бросился за девушкой. Опоздал: на улице ее уже не было видно. Тогда Джон приказал одному из актеров отправиться к ней на квартиру и уговорить вернуться в театр. Не известно, что хотел Дэли: то ли устроить разнос актрисе, провалившей с таким позором премьеру, то ли успокоить несчастную дебютантку. Посланец вернулся ни с чем. Офелия исчезла. Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания / Вадим Бурлак. — М.: Вече, 2006. — 384 с. |
2006-2013 "История США в документах" |