Вокруг продолжалось веселье

...Мы вернулись, когда в разгаре были танцы.

Наверное, давно маленький придорожный ресторан не видел такого веселья.

И молодежь, и пожилые лихо отплясывали бесшабашный танец. Трое парней напевали под банджо старинную песню «Индианка Моги»:

Я шел очень долго,

Я очень устал,

Как вдруг индианку

Вблизи увидал.

Красивая девушка Молвила мне:

«Ты, друг, заблудился В чужой стороне.

Но если ты хочешь,

То следуй за мной —

Наш край назовешь ты Своей стороной...

Билл издали погрозил нам пальцем и сделал приглашающий жест в круг танцующих.

Но мы с Джейн здорово проголодались.

Возле стены — стол длиной почти в ползала, покрытый цветастой скатертью. В центре стола — огромный котел с пуншем. Бутерброды на подносах, пластиковые стаканчики и тарелки — вот и все гастрономические дополнения к свадьбе.

Увидев нас, парни, игравшие на банджо, весело подмигнули нам с Джейн и еще громче продолжили песню о красавице индианке:

Уж солнце за море Собралось уйти,

А мы с индианкой Все были в пути.

Шагали и плыли,

Не видя ни зги.

И к дому пришли С индианкой Моги...

Наконец, я отыскал взглядом отца.

Он стоял в другом конце зала у стойки бара. Вокруг него собралась интернациональная компания: пухленький пожилой китаец, высокий, голубоглазый, с роскошными усами француз, ему под стать — рыжебородый ирландец, двое смуглых парней — то ли мексиканцев, то ли пуэрториканцев. К ним постепенно подтягивались и другие гости.

По лицам чувствовалось: за стойкой обсуждались важнейшие мировые проблемы. Взгляды у всех — глубокомысленные, сосредоточенные, и никак не вязались со свадебным весельем. Даже бармен перегнулся через стойку и пристально следил за движением рук отца.

Наверное, отец показывал что-то на географической карте. Не пересмотром ли государственных границ занялась интернациональная компания? Не начнутся ли дебаты, споры с возможными осложнениями?

Мы с Джейн подошли к стойке.

Я ошибся. Не было карты. Не пересматривались границы.

Отец одной рукой держал нож, опущенный в стакан с томатным соком, другой — лил из бутылки водку.

Бармен вдруг упрямо замотал головой.

— Я знаю этот коктейль. От Оклахомы до Колорадо его называют «русским».

— Нет, во всем мире его называют «Кровавая Мэри», — так же упрямо возразил отец. — От Москвы до Камчатки знает каждый, что это американское изобретение.

— Я пил что-то подобное в Мадриде, — вставил китаец. — Но не помню, как его называли.

— И я пил давным-давно, в юности, с очаровательной мулаткой, — мечтательно добавил француз. — Прелестная штучка...

Никто таки не понял, когоон назвал «прелестной штучкой»: то ли коктейль, то ли свою мулатку.

— Лед и немного перцу, — закончил операцию отец.

Бармен с ловкостью опытного ассистента выполнил команду.

— А теперь — за здоровье молодых! — провозгласил отец и высоко поднял стакан с коктейлем.

Хоть и не принято провозглашать свадебный тост со стаканом «Кровавой Мэри», но интернациональная компания засуетилась.

У всех выражение — будто факир обманул их ожидания. На стойку посыпались доллары. И бармен принялся готовить сразу с десяток подобных коктейлей.

Мы с Джейн тоже заказали «Кровавую Мэри».

Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания / Вадим Бурлак. — М.: Вече, 2006. — 384 с.