СОЗДАНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ ФАБРИКИ

К середине XIX столетия европейцы начали отмечать существование «американской системы производства», значительно отличающейся от их собственной. С их стороны было бы правильнее назвать эту систему «новоанглийской», ибо вряд ли в период формирования нации, предшествовавший Гражданской войне, сыскалось бы хоть одно маломальски существенное техническое новшество, не опробованное самым тщательным образом на северовостоке страны.

Эта новоанглийская система строилась на универсальности, возведенной в принцип производства. И произрастала она не из особого мастерства в производстве какогото конкретного товара, будь то часы, ружья, сапоги или текстиль, но из умения делать все. Она являлась порождением изобретательности и отсутствия квалификации, нехватки рабочих рук и обширности рынка, избытка гидроэнергии и недостатка сырья, личных устремлений и масштабных совместных усилий, коммерческой предприимчивости, корпоративного капитала, государственных субсидий и счастливых случайностей. Она впервые создала условия, позволившие мореходам Новой Англии проявить свои способности на суше.

Преобразуя производство путем слияния одних операций и разделения других, новые фабричные методы отличались революционной простотой, недоступной ослепленному катарактой привычек Старому Свету. Новое простонапросто состояло в объединении различных процессов для производства конечного продукта под единым руководством и под одной крышей. В нем и заключалось новое американское фабричное производство, являющееся темой настоящей главы. Второй аспект—новая метода разделения на операции — будет рассматриваться в следующей главе.

Система, которой позже суждено было обрести вид крупного открытия и смелого изобретения, начала складываться из будничного экспериментаторства людей, не отягощенных грузом веками накапливавшихся приемов и сложных общественных отношений. Если американская фабричная система стала триумфом организации и сотрудничества, то она была также и триумфом неискушенности, ибо суть ее составлял отказ от привычек и стереотипов мышления. Невежество и «отсталость» уберегли американцев от старой, наезженной колеи. Важнейшие нововведения осуществлялись именно в силу того, что иных способов решения своих проблем американцы не знали.

Буквально все аспекты американской системы производства — от элементов новой текстильной техники до концепции взаимозаменяемых деталей — были практически еще раньше найдены европейцами. Но если некоторые европейцы и видели открывающиеся возможности, то общество все равно не позволяло им опробовать свои идеи на деле. Слишком многим была выгодна приверженность старому. В Европе индустриальный прогресс предполагал немалое мужество для борьбы со сложившимися устоями. В Америке же требовалась лишь готовность попробовать на практике очевидное. Американский гений основывался не столько на изобретении или открытии, сколько на эксперименте.

Не случайно те же американцы, которые занимались предпринимательством на море, превратились в промышленных предпринимателей. И в том и в другом случаях они занимались транспортировкой сырья из дальних земель, вели морскую торговлю. Готовность переключаться с одного бизнеса на другой, вкладывать гигантские деньги и тут же перемещать вклады, экспериментировать с невиданными экзотическими товарами, охотно идти в неведомые порты и прокладывать неизведанные маршруты — все эти качества требовались от нового типа предпринимателя.

Морская торговля способствовала накоплению капитала. И преуспевшие морские купцы научились держать значительную долю этого капитала в обороте, ибо климат, ландшафт и сложившийся образ жизни Новой Англии не способствовали обретению гигантских барских поместий либо возведению роскошных дворцов для потомства. Кто слышал когдалибо о новоанглийских МаунтВерноне, Монтиселло, Монпелье или Ашлауне? Богатство, выловленное в море родайлендскимй Браунами или массачусетскими Трейси, Ли, Кэботами, Хиггинсами и Лоуэллами, шло на строительство фабрик. Так, например, Натан Эплтон, начавший карьеру морским торговцем, а позже ставший основателем американской текстильной промышленности, всегда откладывал не менее одной трети капитала на новые проекты и непредвиденные возможности. Этому наряду с другими приемами он и приписывал успехи своих предприятий там, где другие терпели неудачи.

Освоение моря, когда оно служило торной дорогой в мир, означало и освоение источников сырья. Способность Новой Англии поставлять большими партиями хлопок с Юга или из Египта, кожи из Аргентины или с северозападного Тихоокеанского побережья, позволяла бесперебойно обеспечивать сырьем фабрики, производившие текстиль, обувь и почти все, что угодно. Море же вело к любому клиенту на свете. Километры грубых тканей, сотканных на фабриках Лоуэлла, и тысячи пар дешевой оуви, сшитой на фабриках Линна, выгодно расходились за тысячи километров от дома, одевая и обувая население Африки, Азии и Латинской Америки, вместо того чтобы затоваривать местный рынок.

Развитию Новой Англии способствовали и косвенные причины. Невозможность стабильных богатых урожаев основных сельскохозяйственных культур и отсутствие минеральных ресурсов сделали невозможным получение прибыли традиционным путем, основанным лишь на производстве одногодвух привычных товаров. Поэтому дельцы Новой Англии бесстрастно пускали в ход хлопок из Джорджии, Египта или Индии, кожи из Южной Америки и металл из Англии.

Даже политические неудачи, и те подталкивали Новую Англию к экспериментам с новыми формами организации фабричного производства. Эмбарго Джефферсона (1807 — 1809) и война 1812 года разрушили большую часть ее внешней торговли и вынудили искать новые возможности внутренних инвестиций. За пределами Новой Англии существовали такие города, как Олбани, Нью-Йорк, Филадельфия, Балтимор и другие, лежавшие близ речных торговых путей, ведущих в глубь западных районов страны. Давно заселенные районы штата Нью-Йорк образовывали преграду меж Бостоном и растущим в глубине страны рынком. Основные реки Новой Англии — Коннектикут, Мерримак, Кеннебек и Пенобскот — текли на север. Географическое положение Новой Англии никак не способствовало переключению с внешней торговли на внутреннюю. Труд и капитал, более не имеющие выхода в море, испытывали искушение поискать нового применения в собственном доме, прежде чек предпринять большой скачок на Запад.

«Отсталость» американской экономики и техники практически облегчила внедрение нового фабричного производства. В высокоразвитой английской экономике, например, давно уже сложился ряд четко определенных стадий производства: каждая превратилась в отрасль, закрепившуюся в определенном районе со своими собственными производственными навыками и деловыми традициями. В английском производстве текстиля из хлопка чесальщик, ткач, красильщик и печатник строго придерживались сложившихся традиций, каждый считал свое производство абсолютно самостоятельной отраслью. На каждом этапе производства товара существовал и свой обособленный рынок. Система сложнейших обменов регулировала специализированную торговлю пряжей, тканями и красителями. В результате многие группы сознательно не были заинтересованы в централизации или упрощении производства. Американский же подход резко отличался. В колониальные времена, когда в Англии уже сложились крупные мануфактуры, большую часть американской промышленности олицетворяли мелкие семейные ремесленные мастерские. Даже ближе к концу колониального периода значительная часть мануфактур североамериканских колоний вырастала на базе мастерских деревенских ремесленников. Удаленность от больших городов и от коллег по ремеслу препятствовала их объединению в гильдии. Американцы по прежнему жили без крупных организационных структур.

В текстильной промышленности, где и предстояло появиться первому крупному фабричному производству нового американского типа, американцы еще сохраняли старую, «домашнюю» систему производства. В колониальные времена сельская новоанглийская семья обычно сама пряла пряжу и шила одежду. Единственной стадией текстильного производства, обычно осуществлявшейся вне дома, было «валяние», выделка сукна из шерсти, чем и занимался деревенский валяльщик. Одежду в основном шили из кожи, сукна и полотна. Хлопковые ткани все еще оставались довольно дорогими. Те американские колонисты, которые не ткали сами, приобретали шерстяные изделия английского производства либо хлопковые ткани, сделанные в Манчестере или далеко на Востоке.

До изобретения парового двигателя вода была основным источником получения энергии для английских фабрик. Желанные права на каждый ручеек, где только можно было поставить вращаемые водой колеса, устанавливались, захватывались, делились на протяжении веков. Каждый существенный источник энергии давнымдавно был поделен и разбит между многочисленными мелкими потребителями. Таким образом, в Англии начала XIX века практически не нашлось бы достаточно мощного энергоисточника для обеспечения в одном месте комбинированного производственного процесса. Освященная обычаем фрагментарность энергоснабжения способствовала сохранению освященной обычаем фрагментарности производства. Первые шаги паровой энергетики поначалу даже усилили эти тенденции. В Англии изобретение парового двигателя и широкое его промышленное применение до 1820х годов сделали возможным наличие любого количества малых мобильных источников энергии, что более, чем когдалибо прежде, облегчило функционирование крошечных предприятий, выполнявших лишь одну операцию производственного процесса.

В «неразвитой» Новой Англии начала XIX века все складывалось совершенно иначе. До наступления эры железных дорог уголь оставался недоступен из-за высокой стоимости. Паровой двигатель приспосабливался к нуждам производства крайне медленно и вытеснил воду как источник энергии лишь ко времени Гражданской войны. Поскольку очень многие водоемы вообще никогда не использовались как источники энергии, то и права их использования не были юридически регламентированы. Таким образом, компания, строившая фабрику в Новой Англии, могла еще приобрести и безраздельно контролировать крупный источник энергии. Когда, например, предприниматели, учредившие первую фабрику по производству текстиля из хлопка в Уолтеме, вознамерились учредить еще одну, первым делом они «предприняли поиски соответствующего источника энергии». Они искали крупный новый источник, никем не эксплуатировавшийся ранее, что было бы абсолютно бессмысленным делом в Англии. «Почему бы им не купить Паутакетский канал? — вспоминал позже Натан Эплтон вопрос, заданный одним его приятелем. — Тогда в их распоряжении окажется вся мощь реки Мэрримак, там ведь перепад больше тридцати футов». Так они и поступили. «Мы исходили весь этот район, прикинули все его потенциальные возможности, — рассказывал он о своей поездке в ноябре 1821 года в деревушку, где тогда насчитывалось не более десятка домов, вскоре превратившуюся в процветающий город Лоуэлл, — и ктото заметил, что мы еще Увидим здесь город с населением не менее двадцати тысяч человек».

Обитатели Новой Англии испытывали вполне понятный соблазн укрупнить и централизовать производство и свести целый ряд различных процессов под одну крышу. В 1814 году в Уолтеме, штат Массачусетс, появилась фабрика, на которой все процессы изготовления сложного продукта выполнялись с помощью единого источника энергии на одном производстве. Здесь родилась современная фабричная организация труда, которой на протяжении грядущего столетия суждено было принципиальным образом изменить устройство всего мира. Именно она пробудила к жизни коренные перемены в отношениях труда и капитала, преобразила город и деревню, положение женщины и роль семьи. Прямо либо косвенно ею объясняется большинство отличий образа жизни середины XX века от образа жизни середины века XVIII.

Фабрика в Уолтеме не производила ничего экзотического или особенного — обычную хлопковую ткань. Не применялось там и какихлибо принципиальных технологических новшеств. Если не считать ряда усовершенствований, предложенных Фрэнсисом Кэботом Лоуэллом для энергообеспечения ткацких станков, операции, сведенные воедино на этой большой фабрике, оставались такими же, что и раньше, когда они выполнялись по отдельности на разбросанных здесь и там малых предприятиях. Главное же новшество, как и пояснил один из основателей фабрики, рассказывая историю своего предприятия, заключалось не в самих производственных процессах, но, скорее, в способе их организации: «принципиально новой организации, экономящей затраты труда при переходе от одной операции к другой». Вся технологическая цепочка организовывалась и выстраивалась так, чтобы с одной стороны на фабрику поступал хлопоксырец, а с другой выходила готовая хлопковая ткань.

На протяжении нескольких последующих десятилетий примеру «Бостон мэныофэкчуринг компани» в Уолтеме предстояло распространиться по всей Новой Англии. Движущей силой этого процесса служил Фрэнсис Кэбот Лоуэлл, сделавший состояние на экспортноимпортных операциях. Поездка по текстильным фабрикам английского Ланкашира пробудила в нем мысли о возможностях создания аналогичной промышленности в Новой Англии; вынужденный же перерыв в мореходных предприятиях, вызванный войной 1812 года, дал ему достаточно свободного времени и вдохновения для воплощения своих проектов в Америке. Ему очень повезло с помощником. Это был Пол Мууди, изобретательсамоучка, позже создавший первую американскую фабрику по производству станков для текстильной промышленности. Главными партнерами Лоуэлла были его шурин Патрик Трейси Джексон (внук нищего ирландского иммигранта и сын процветающего делегата континентального конгресса от Бостона), никогда не учившийся в колледже, но сумевший нажить состояние торговлей с обеими Индиями, в двадцать лет начав с должности суперкарго на грузовом судне, и талантливый организатор Натан Эплтон (которого готовили к поступлению в Дартмутский колледж и который вместо этого с пятнадцатилетнего возраста занялся бизнесом). Все трое, казалось, олицетворяли дух предприимчивости Новой Англии.

С точки зрения внешнего мира самым примечательным в уолтемской фабрике было не столько то, что к 1814 году она уже вошла в эксплуатацию, сколько то, что новшество, явно лежавшее на поверхности, заключавшееся лишь в комбинации привычных известных процессов, никого не осенило ранее. Теперь же самая прогрессивная в мире форма организации промышленного производства внезапно обнаружилась на задворках Нового Света.

Вид новых американских фабрик приводил европейских путешественников в изумление. Они ожидали подобия английских фабрик, утопающих в зловонном чаду перенаселенных загнивающих городов. Фабрики же Новой Англии раскинулись на не тронутых человеком землях. Французский экономист Мишель Шевалье, путешествовавший по США в 1830х годах, был изумлен, увидев «новенькие и свежие, словно декорации на оперной сцене, американские фабрики». В 1837 году контраст между ними и фабриками ее родной Англии поразил Хэрриет Мартино. Правда, заметила она, туриста, путешествующего по Америке, не могут не раздражать современные фабрики, уродующие монументальную красоту природы. Но не следует забывать, что значит для американского рабочего

...иметь жилище и работу там, где вздымаются холмы, а воды кипят и разбиваются о пороги, вместо того чтобы прозябать в глухих пригородах, и где они, их труд не омрачат взор любителя живописной природы. Мне всегда доставляло радость видеть мастеровых за работой в таких местах, как водопад Глена, водопад Дженесси, на берегах бурных рек в долинах Новой Англии. Мне кажется, они не менее способны ловить отблески прекрасного на челе Природы, чем обживающий Запад поселенец... С этой точки зрения Удел бедного ремесленника в сердце нашего английского Манчестера вызывает сожаление. Удел же энергичного труженика в живописнейших окрестностях Шеффилда, пожалуй, ничем не уступит в глазах почитателя природы уделу любого труженика на любой земле. Вот такая счастливая доля и выпала американскому мастеровому.

Двадцатью годами позже английский путешественник Чарлз Уэлд все еще мог восхищаться счастливым следствием американской отсталости в вытеснении энергии воды энергией пара: перспективой «бездымного фабричного городка под сенью итальянского неба». Американский анахронизм — фабрика в глуши — помогал объяснить не только специфику американской фабрики, но и многие иные американские потенциальные возможности наивных новшеств в скованном силой традиций промышленном мире.

Американцы: Национальный опыт: Пер. с англ. Авт. послеслов. Шестаков В.П.; Коммент. Балдицына П.В. — М.: Изд. группа «Прогресс»—«Литера», 1993. — 624 с.