РЕФОРМАТОРСКИЙ ДУХ

Крохотная Новая Англия обрела фантастическое разнообразие институтов, интересов и даже образов жизни. Обитатели Новой Англии все больше и больше видели себя сборной солянкой из горожан и деревенских, фермеров и рабочих, коммерсантов и фабрикантов, железнодорожников, строителей каналов и кораблей, старых поселенцев и недавних иммигрантов (негров, ирландцев, немцев), конгрегационалистов, католиков, баптистов, епископалистов, методистов, унитаристов, универсалистов, пресвитерианцев и иудеев. По крайней мере до середины века, когда уже только около трети населения Бостона составляли люди, родившиеся за пределами Соединенных Штатов, из-за Моря продолжали прибывать новые волны иммигрантов. Почти по всем параметрам Новая Англия все больше и больше превращалась в край с разнородным населением.

До Гражданской войны Новая Англия являлась центром иммиграции. Поразительно большое количество обитателей Новой Англии искало счастья в шахтерских городках Запада, и многие устремившиеся на Запад компании первоначально возникли в Новой Англии. Одни, как энтузиаст из Орегона Холл Джексон Келли, отправлялись открывать и осваивать северозападное побережье Тихого океана; других подбивал «покорить Техас, пока Техас не покорил нас», Эдвард Эверетт Хейл; третьих Илай Тейер призывал встать в ряды борцов против рабства в штате Канзас. Некоторые создавали фактории и торговые миссии на Сандвичевых островах. Так или иначе, оставшиеся дома все равно были связаны с бесчисленным множеством проблем и интересов тех, кто находился далеко и от кого они ожидали денежные переводы, получали письма, по ком скучали. После 1830 года жители Новой Англии уже практически не могли не видеть, что их страна стала центром перемен. Разнообразие интересов, которое не принимали южане и которому поневоле противилось их более статичное общество, составляло там основу существования.

Поразительной чертой общественной жизни Новой Англии было изобилие всевозможных движений за реформы. Почти любая концепция усовершенствования общества в целом либо какогото аспекта его жизни вскоре приводила к созданию группы, активно начинавшей бороться за поддержку, средства и новых сторонников. Каждое подобное движение отвечало чьимто представлениям о несоответствии того, чем их община была и чем должна была бы быть. В 1850 году, когда Бостон еще оставался городом с населением менее 140 ООО человек, в нем уже насчитывались десятки организаций, преследующих различные благородные цели. Южане справедливо называли Новую Англию родиной «измов», но ошибались, считая, будто эта тенденция ослабляла ее. Напротив, жизненная сила реформистских движений служила наилучшим показателем жизненной силы общества в целом. Редко когда столь значительное количество граждан столь внимательно сопоставляло реальные достижения своего общества с его наивысшими потенциальными возможностями.

Наиболее расплывчатыми и туманными представлялись позиции тех, кто именовался «трансценденталистами». В свое время их притягательность во многом и основывалась именно на расплывчатости устремлений. Их раздутая репутация в глазах последующих поколений объяснялась широтой диапазона, нравоучительностью и афористичностью оставленного ими литературного наследия. Еще более характерными для Новой Англии за тридцать лет до Гражданской войны представлялись движения против конкретных пороков, весьма определенно и ясно сформулированных в их социальнокритических выступлениях. Так, например, Горас Манн из Массачусетса и Генри Барнард из Коннектикута первыми начали кампанию за усовершенствование государственных школ с позиций самых что ни на есть практических. Попечители школ штата Коннектикут жаловались в своем отчете 1839 года, что из сорока школьных зданий в одном из округов штата лишь единственное было оборудовано вентиляцией, что средние размеры школьного здания (каждое приблизительно на 30 детей) составляли 18,5 фута длины, 7,5 фута ширины и 7 футов высоты. В их отчете 1848 года отмечалось, что из 1663 школьных зданий штата лишь 873 имели наружные туалеты, а 745 не имели никаких средств санитарии и гигиены вообще. В 1842 году издаваемый Манном школьный журнал сравнил «содержание детей, похожее на содержание рабов на рабовладельческих судах», с добротными помещениями и выгонами, которые предприимчивые фермеры Новой Англии строили для своих свиней.

Джосайе Куинси (мэру Бостона с 1823 по 1828 год и президенту Гарвардского университета с 1829 по 1845 год), зачинателю муниципальных реформ, молва приписывает первую тщательную уборку улиц города за двести лет его существования. Куинси добивался строительства муниципального водопровода и канализации, боролся с азартными играми и проституцией. Возглавил он и пропагандистскую войну против грязи, убогости и жестокости новоанглийских тюрем. Его речь перед большим жюри в Саффолке в 1822 году явилась сенсационным разоблачением последствий содержания малолетних вместе с закоренелыми преступниками. В 1825 году сложилось Общество борьбы за порядок в тюрьмах и начались частичные реформы.

Борьба с жестоким обращением с больными психиатрических больниц стала делом всей жизни Доротеи Дикс. Начав преподавать в воскресной школе исправительного дома Ист Кембриджа в 1841 году, она обнаружила, что психически больных пациентов содержат зимой в нетопленых помещениях. На протяжении последующих двух лет Доротея Дикс составила доскональное свидетельство об условиях содержания душевнобольных в тюрьмах, приютах и исправительных домах штата. В 1843 году она направила в законодательное собрание штата документированный меморандум, осуждая «нынешнее положение душевнобольных, содержащихся в нашем штате в клетках, чуланах, подвалах, конюшнях и конурах. Их заковывают в цепи, лишают одежды, избивают дубинками и подвергают порке с целью добиться беспрекословного послушания!». Результатом явилось принятие постановления о расширении Вустерской психиатрической больницы. Дикс продолжала свою деятельность в остальных штатах Новой Англии, а затем и по всей стране, добиваясь потрясающих успехов.

Аналогичные истории можно припомнить и о других движениях, направленных на то, чтобы облегчить участь несчастных и неимущих. Преподобный Томас Голлодет, пытавшийся обучать глухого ребенка своего земляка в Хартфорде, был в 1815 году послан одной из общественных групп за границу с целью овладеть методикой обучения глухонемых. В Англии Голлодет обнаружил, что обучение глухонемых уже на протяжении двух поколений монополизировала одна семья, наотрез отказавшаяся делиться своими секретами. Эта семья уже сорвала организацию подобных школ в Ирландии и теперь пыталась распространить свою монополию на Америку. Во Франции ему повезло больше. Вернувшись домой с препода вателемфранцузом, он основал в 1817 году в Хартфорде первую бесплатную американскую школу для глухонемых. Школа оказала примечательно эффективное воздействие на постановку организации дела обучения глухонемых по всей стране. Голлодет нашел также время учредить в Коннектикуте центры подготовки преподавателей для расширения образования среди негров, высшего образования для женщин и добиваться внедрения в (учебные) программы обучения ручному труду.

Примерно в тот же период доктор Сэмюел Гридли Хоу (выпускник Гарварда, 1824) начал работу по усовершенствованию обучения слепых. Массачусетс принял решение о создании первой школы для слепых в 1829 году. В 1831 году Хоу пригласили организовать ее. Прожив некоторое время с повязкой на глазах, дабы лучше ощутить себя в шкуре своих подопечных, Хоу сумел разработать для них новые методы обучения. Демонстрируя достижения своих слепых учеников, Хоу преуспел в сборе средств. На протяжении сорока четырех лет он возглавлял Институт Перкинса для слепых, где обучал преподавателей для школ слепых. Самым примечательным его достижением явилось обучение слепой и глухой девочки Лоры Дьюи Бриджмен. Лора поступила в школу Хоу накануне того, как ей исполнилось восемь лет. В течение года Хоу научил ее общаться с внешним миром и вскоре впервые доказал, что слепоглухие вовсе не обязательно умственно отсталые. Впоследствии Лора и сама принимала участие в обучении других слепоглухих учеников и помогала в Институте Перкинса по хозяйству. Очаровательная умница Лора и другой слепоглухой ученик Хоу — Оливер Касуэл — глубоко тронули Чарлза Диккенса, посетившего бостонскую школу Хоу в 1842 году и посвятившего его деятельности почти сорок страниц своих кратких «Американских заметок». Филантропические институты Бостона в отличие от многих других увиденных Диккенсом американских институтов показались ему достойными примерами для подражания в Англии.

Движения в пользу крупных социальных реформ, таких, как движения за мир и против рабства, также находили энергичных сторонников в Новой Англии, особенно в Бостоне. Процветало здесь и движение против пьянства В 1838 году Массачусетс принял крутые, хотя и недолговечные (они были отменены в 1840 году) меры по борьбе с пьянством — так называемый закон пятнадцати галлонов, запрещавший единовременную продажу спиртного в количестве, превышавшем пятнадцать галлонов, за исключением медицинской надобности по указанию врача. Общества трезвости Новой Англии распространили миллионы печатных материалов, а их красноречивые пропагандисты снискали международное признание.

Более глубокие реформы ставили задачу помочь рабочим сбросить средневековые путы, препятствовавшие осуществлению их права на организацию. Именно в Бостоне было наконец пересмотрено в 1842 году устаревшее положение общего права о заговорщической деятельности, и американское рабочее движение получило правовой статус. Это оказалось возможным благодаря более широкому и реалистическому подходу к конкурентной экономике и честному признанию существования конфликта интересов. Интеллектуальный рынок и рынок промышленный процветали совместно.

До наступления фабричной эры рабочие условия определялись характером работы. Работу на ферме, скажем, не сведешь к определенному количеству часов. Подмастерье жил и работал у своего мастера, а там, где ремесленники работали семейно либо с небольшим количеством помощников из числа близких, не было смысла мерить рабочий день по часам. Появление же более крупных производственных блоков, тесно интегрированных производственных цепочек, механизмов и неприродных источников энергии многое здесь изменило. Включение и выключение механизмов превратились в весьма сложный процесс, каждый час простоя дорогого оборудования съедал капиталовложения; производственные процессы, идущие под одной крышей, тесно увязывались друг с другом. Все это вело к увеличению продолжительности рабочих смен и более напряженному и строгому темпу работы. Древняя традиция работать «от восхода до заката», как в поле, теряла смысл. Отныне продолжительность рабочего дня варьировалась от места к месту. Некоторые массачусетские фабрики вводили тринадцатичасовой рабочий день для детей, за исключением субботы. По меньшей мере одна коннектикутская фабрика установила рабочий день для взрослых продолжительностью в пятнадцать часов десять минут. Первыми в Новой Англии начали агитировать за сокращение рабочего дня не фабричные рабочие, а ремесленники. В 1825 году забастовали, требуя сокращения рабочего дня, плотникидомостроители в Бостоне. Аналогичные забастовки последовали в 1830 и 1831 годах. Некоторые рабочие начали объединяться в организации. Первая организованная группа рабочих сложилась в 1828 году в Филадельфии, затем в следующем году появилась аналогичная группа в Нью-Йорке, а в 1834 году — в Массачусетсе. Примерно в это же время в Бостоне сложился первый профсоюз Новой Англии.

Хозяева, естественно, испытывали обеспокоенность. Сокращение рабочего дня, предупреждали они, «окажет нездоровое влияние на фабричных учеников, отвлекая их от прилежания и экономии времени, которое мы стремимся им привить. Квалифицированных же мастеров это подтолкнет ко многим соблазнам и опрометчивым поступкам». Борьбе рабочих против новых зол противостояли мощь и престиж старинного английского общего права. По крайней мере с момента принятия Статута рабочих в 1349 году английский закон карал за коллективные попытки добиваться улучшения заработной платы и условий труда. А в 1800 году парламент принял новый законодательный акт, направленный против рабочих объединений. Эти и иные законоположения подкреплялись нормами английского общего права о преступной заговорщической деятельности, которые в силу своей беспредельной расплывчатости становились ловушкой для всех «смутьянов». В начале XIX столетия эти нормы преследовали в основном те же цели, что и судебные запреты на деятельность рабочих организаций полвека спустя. Объединение рабочих, с юридической изобретательностью утверждало общее право, может оказаться преступным сообществом заговорщиков, даже если ставит перед собою законные цели и не прибегает для их достижения к незаконным методам. Сам акт объединения, утверждали юристы, придавал их образу действий незаконный и антиобщественный характер (“чреватый общественными беспорядками и ущербом для частных лиц"). Доказывали, будто любое подобное объединение неизбежно нарушает «нормальное» функционирование рынка, терроризируя нанимателей и остальных рабочих. В период между 1806 и 1842 годами слушалось не менее десятка дел в разных штатах, по которым суды вынесли приговоры рабочим, обвиненным в «преступном» создании объединений.

Дело «Содружество против Ханта» возникло в 1840 году, когда Иеремия Хорн, член бостонского союза квалифицированных сапожников, возмутился решением своего союза, оштрафовавшим его за выполнение сверхурочных работ без дополнительной оплаты. Союз возместил Хорну сумму штрафа, когда хозяин выплатил ему причитавшиеся сверхурочные, но, когда Хорна оштрафовали в следующий раз за другое нарушение профсоюзного устава, Хорн платить штраф отказался, хотя хозяин и на этот раз изъявил согласие возместить ему убыток. Тогда профсоюз исключил Хорна из своих рядов, потребовал его увольнения с работы и запретил членам профсоюза работать у предпринимателя, продолжавшего держать рабочего, увольнения которого потребовал профсоюз. Испугавшись забастовки, хозяин уволил Хорна, и тот обратился с жалобой к окружному прокурору. Окружной прокурор предъявил бостонскому союзу квалифицированных сапожников обвинение в заговорщической деятельности.

Судья бостонского муниципального суда уведомил присяжных, что с точки зрения закона объединение подобного рода подпадает под трактовку преступного заговора, и им остается лишь решить, действительно ли объединение преследовало подобного рода цели. Двадцать минут спустя присяжные признали профсоюз виновным. Членов союза защищал Роберт Рантулмладший, пылкий сторонник реформ, проявивший незаурядную энергию в составе первой комиссии штата по вопросам образования, один из лидеров общества трезвости и активный борец против смертной казни (помимо других своих дел). Рантул добился слушания дела в высшей судебной инстанции Массачусетса, где его рассматривал сам председатель верховного суда штата Шоу. Рантул повторил свои аргументы, отрицая правомочность применения в штате Массачусетс положений английского общего права о заговорщической деятельности, охарактеризовав их как явление «той самой английской тирании, изпод гнета которой мы вырвались».

Шоу, человек более гибкий, нежели Рантул, стремился и сохранить традиции английского права, и обеспечить потребности нового индустриального общества. Вместо того чтобы отменить положения общего права, он заново сформулировал их. Главным фактором, четко сформулированным Шоу в эпохальном решении, вынесенном им в 1842 году, отныне считалась необходимость определить, ставило ли сообщество задачи «осуществления какихлибо незаконных или преступных намерений либо преследовало цели, сами по себе преступными и незаконными не являющиеся, и не прибегало ли к преступным и незаконным средствам». Поскольку задачей членов союза было убедить «всех занятых в данной профессии вступить в их ряды», по мнению Шоу, данная цель преступного характера не имела.

То обстоятельство, добавил Шоу, что осуществление подобных законных действий потенциально способно «разорить» других, не делало их незаконными. С известной точки зрения весь процесс рыночной торговли является попыткой «разорить» остальных. Здесь Шоу декларировал веру в конкурентную экономику и готовность легализовать концепцию конфликта интересов в обществе. Разумеется, члены профсоюза обладали «правом работать по найму по собственному выбору либо не работать, если предпочитают. При таком положении дел мы не можем считать преступным стремление людей согласовывать порядок осуществления признанных за ними прав путем, наиболее отвечающим их интересам». «Предположим, — продолжил Шоу, — что группа коммерсантов продает свой товар так дешево, что их конкуренты разоряются. Подобное деяние, разумеется, не считается заговором. Но в таком случае не может считаться заговором и акт объединения в аналогичную группу рабочих, совместно устанавливающих по своему усмотрению цены и условия своего труда». Иногда конкуренция, ориентированная на разорение других, может сослужить «в высшей степени достойную службу обществу». «Лучшие результаты торговли и промышленности достигаются благодаря конкуренции».

Так Шоу легализовал профсоюзы, одновременно вдохнув новую жизнь в каноны общего права.

Подобное судебное решение могло выноситься и исполняться лишь в обществе, способном обдумывать и приветствовать перемены. Рантул, адвокат, защищавший интересы профсоюза (впоследствии основатель Иллинойской центральной железной дороги), был, как и сам Шоу, давним приверженцем развития железных дорог. Свободный обмен товарами и услугами в плюралистическом обществе, полном конфликтных ситуаций, — это единственное, что может способствовать развитию и процветанию страны.

Американцы: Национальный опыт: Пер. с англ. Авт. послеслов. Шестаков В.П.; Коммент. Балдицына П.В. — М.: Изд. группа «Прогресс»—«Литера», 1993. — 624 с.