В ПОИСКАХ ТЕРНОВОГО ВЕНЦА

Отцампилигримам, пуританам и квакерам, Америка виделась чемто вроде опытного поля, где можно построить общество, которое идеально соответствовало бы проекту. Утвердить свой общественный порядок им, возможно, было важнее, нежели избежать преследований за убеждения. Америка же не только открывала путь к свободе из темницы: она символизировала трон, воздвигнутый в пустыне. Стремительные повороты судьбы всегда подвергают человеческие натуры жесткой проверке на прочность; и поистине никогда еще не случалось перемен более ошеломляющих, чем те, какие происходили на американской земле в первые колониальные годы.

Созидая общественные институты Новой Англии, колонистыпуритане явили вполне земное чувство человеческой гордости, исподволь ослабившее их провиденциальное ощущение и их веру во всемогущество Господа Бога. Успех деятельности пуритан на социальном поприще в значительной, если не решающей мере обусловил упадок американского пуританизма как бескомпромиссного вероучения. Прямо противоположного (и весьма драматичного) свойства — успех квакеров: получив наконец в руки рычаги общественного управления, они предпочли сохранить в чистоте свой сектантский дух, нежели создавать целое общество на основе смягченного квакерского вероучения.

В Англии квакерство зародилось как движение протеста. Носители его были убеждены в том, что, по ставшему классическим выражению Джорджа Фокса, «в душе каждого сияет божественный свет Христа» и что, однако, теология, как и большинство других человеческих знаний, просто замутняла разум людей. Основоположник английского квакерства Джордж Фокс писал на страницах своего «Дневника»:

Врачи, священнослужители и юристы —три этих сословия лишили мир мудрости, веры, справедливости и закона Божьего: заявляя одни о том, что врачуют тело, другие — душу, третьи — о том, что защищают от посягательств собственность народа. Но я видел, что все они отрешены от мудрости, от веры, от справедливости и от незыблемого закона Божьего.

В Англии гневный, протестующий голос квакеров оставался гласом меньшинства. Аналогичное звучание обретали голоса первых квакеров и в Америке. Если представители других течений находили здесь возможность свободно и без ограничений исповедовать кредо своей веры, то квакеры оказались воистину неутомимы в присущей им тяге к мученическому венцу. Наиболее красноречиво выразил эту тенденцию квакерского движения Уильям Дьюсбери, один из ведущих идеологов секты в Англии, немало сделавший для переселения братьев по вере в Америку; он говорил о себе, что в двери тюрем «входил с не меньшею радостью, нежели в двери дворцов, в узилищах неустанно пел хвалу Господу и благословлял замки и засовы, как ниспосланные небом алмазы». Принимая во внимание такое ми роотношение, приходится констатировать, что, взыскуя многого, немало мучительных испытаний иммигрантыквакеры сами навлекли на собственные головы. Например, они никак не желали осесть в колониальном РодАйленде, власти которого не проявляли склонности в той или иной форме подавлять их активность. «Мы убеждаемся, что наименьшую охоту обнаруживают вышеупомянутые люди пребывать в тех местах данной колонии, где с наибольшей терпимостью относятся к проповедуемым ими воззрениям либо означенным воззрениям противопоставляют лишь словесные аргументы», — отмечалось в постановлении суда РодАйленда

История деятельности первых квакеров в Америке может озадачить любого, кому неведомы природа мистических духовных порывов и психология мученичества Проблема отнюдь не исчерпывается тем, что эти мужчины и женщины «предпочитали умереть за полную правду, нежели жить в полуправде». Один за другим, казалось, устремляются они за тысячи миль неизведанного пути, подстерегаемые индейцами и дикими зверями, чтобы в итоге найти венец мученичества Быть может, никто еще не прилагал так много настойчивых усилий, не пускался в столь долгие путешествия ради счастья претерпеть муки за веру. Отвагу и целеустремленность американских квакеров XVII века, взыскующих позорного столба или петли, можно уподобить лишь настойчивости Кортеса, одержимого стремлением отыскать сокровища ацтеков, или неутомимости Понса де Леона, обшарившего весь свет в поисках Источника молодости. Ни для кого награда не была столь желанна, сколь желанен был для квакеров терновый венец.

В метрополии «друзья» (так называли себя сами квакеры) с гордостью отзывались о муках и испытаниях, какие добровольно претерпевали от ново английских пуритан квакерыамериканцы. Уже в 1659 году Хамфри Нортон в своем «Стяге Новой Англии» сделал достоянием общественности реестр их страстей. А другой англичанин, Джордж Бишоп, корпел в это время над «Книгой мучеников»; впервые она вышла в 1661 году, а позднее не раз переиздавалась под названием «Новая Англия под судом Духа Божьего». В этом объемистом томе он собрал множество леденящих кровь свидетельств о репрессиях и испытаниях, выпадавших на долю квакеров в колонии Массачусетского залива

Чтобы составить представление о своенравном и неустрашимом духе «друзей», достаточно немногих примеров. Сара Гиббонс и Дороти Во в 1658 году покинули РодАйленд, где их никто не преследовал, и из Ньюпорта двинулись — большей частью пешком—в Сейлем, Массачусетс. Пробираясь по лесам, утонувшим в мартовских метелях, ночуя в чащобах, они в конце концов достигли пункта назначения, где в течение двух недель проповедовали без всяких помех. Затем, «услышав зов», они перебрались в Бостон, где и удостоились ожидаемого жестокого наказания плетьми, после чего были отправлены обратно в РодАйленд. Летом того же года Джозия Коул и Томас Терстон, столь же властно влекомые стремлением претерпеть муки во имя Истины, проделали еще более длинный путь: из Виргинии «по заброшенным тропам, бескрайним пустыням, необитаемым землям» — в Новую Англию. Сжалившиеся над путниками индейцы Саскуэханны указали им дорогу до Нового Амстердама и выходили тяжело заболевшего Терстона. Этих двоих, подобно многим их братьям по секте, вдохновило на подвиг то, что квакеры называли «огнем и молотом» в душах. Оказавшись наконец на территории Новой Англии, они принялись проповедовать — сначала перед индейцами, потом перед белыми колонистами,—пока их не препроводили в тюрьму, а оттуда за пределы колонии.

Одним из самых упорных страстотерпцев явился Кристофер Холдер, этот «доблестный апостол квакерства в Новой Англии», прибывший изза океана в 1656 году, дабы принести в Новый Свет слово своего вероучения. Воскресным утром в сентябре 1657 года в Сейлеме он дерзнул дополнить несколькими словами речь проповедника перед прихожанами. Однако мало что успел высказать прежде, чем был схвачен за волосы и «рот его яростно заткнули перчаткой и платком, что проделал ктото из прихожан и служителей». Невзирая на то, что некогда его уже изгоняли из округи, Холдер и его единомышленник продолжали проповедовать. Под охраной их отправили в Бостон, где потерявшие терпение губернатор и вицегубернатор приговорили их к беспрецедентно суровому наказанию, жестокость которого выходила за рамки всех существовавших там законов. Можно прийти в ужас, читая простой перечень выпавших на долю обоих испытаний; однако перечень этот наглядно свидетельствует о том, сколь высокую цену готовы были заплатить квакеры за свою Истину. Вначале каждый из двоих квакеров получил по тридцать ударов треххвостой плетью с узлами; при этом один из очевидцев экзекуции потерял сознание. Затем их заперли на три дня и три ночи без еды и питья в пустом узилище, на полу которого не было даже соломы. После чего узников на протяжении девяти недель в морозную новоанглийскую зиму держали в камере, где не было никакого обогрева. По специальному распоряжению дважды в неделю их подвергали наказанию плетьми, начинавшемуся с пятнадцати ударов, к которым впоследствии добавлялось еще по три. Непостижимым образом пережив этот ад, Холдер сел на корабль, плывший на Барбадос, где и провел остаток зимы, прежде чем вернуться в РодАйленд, чтобы беспрепятственно продолжать проповедовать. Последнее, впрочем, его не удовлетворяло. И в августе 1658 года Холдера вновь арестовали в Дедхэме, на территории того же Массачусетса, и опять препроводили в Бостон, где на сей раз ему отрезали ухо.

Не стоит делать из этого вывод, будто новоанглийские пуритане были садистами. Но посвоему они были не менее целеустремленны, чем их оппоненты: поставив крест на своем настоящем, они проделали три тысячи миль пути, и все это для того, чтобы их надежды на лучшее будущее в Новом Свете воплотились в реальность. Пуритане Массачусетского залива хотели без помех следовать букве своего вероучения и строить Храм Сионский в соответствии с собственным замыслом. И какое право вмешиваться в осуществление этого замысла имели квакеры или кто бы то ни было? Ведь отнюдь не пуритане приманивали к себе квакеров с тем, чтобы подвергать их жестоким карам: взыскующие страдания квакеры появлялись в колонии по собственной инициативе! Отчего бы этим фанатикам не оставаться в РодАйленде, где к ним относились терпимо, и не предоставить пуритан самим себе? Или, как заметил в оправдание ста семнадцати ударов просмоленной веревкой, какие едва не довели до смерти квакера Уильяма Бренда, некий пуританский проповедник, пришелец «тщился во что бы то ни стало покончить с евангельскими заповедями» — и, следовательно, поделом упрямому иноверцу, что на тот свет едва не отправили его самого.

Пытаясь отвадить квакеров от вторжений в свою колонию, губернаторы Массачусетского залива зашли в тупик. То, что в этих целях они все больше ужесточали судебные санкции в отношении непрошеных гостей, показывает, сколь поверхностно представляли себе в Новой Англии суть проблемы. Если бы там лучше понимали мотивы поведения квакеров, местные власти могли бы предвидеть, что страшные кары делают колонию в глазах «друзей» еще более притягательной. Отнюдь не вызвала энтузиазма у жителей Массачусетского залива идея применить к квакерам смертную казнь, однако один раз она все же была воплощена в реальность — в 1658 году, пройдя в Законодательном собрании большинством в один голос.

Незадолго до этого еще одна группа квакеров, движимая тем, что один из историографов секты именует «пламенем неутолимым», покинув безопасные пределы РодАйленда, объявилась в Бостоне. По убеждению самих страстотерпцев, они были «призваны» Господом «взглянуть в лицо вашим кровожадным законам». Не убоявшись смертельной угрозы, они пришли сюда, готовые ко всему. Элис Кауленд даже прихватила с собой большие куски холста — дабы обернуть ими тела тех, кому выпадет удел мучеников за веру. Один из этих незваных пришельцев, Уильям Робинсон, записывал в бостонской тюрьме в конце 1659 года:

Гдето по пути между Ньюпортом в РодАйленде и домом Дэниела Голда мне и дорогому брату моему Кристоферу Холдеру снизошло Слово Господне, каковое тотчас исполнило меня жизни, силы и любви небесной. Словом сим повелел Он мне идти в город Бостон, дабы, склонясь перед волей Его, положить во исполнение долга перед Ним жизнь мою, каковой долг будет исполнен в день назначенный. Сему Гласу Небесному повиновался я без промедления, не вопрошая Господа, как осуществит Он сие предназначение... и с того времени по день сегодняшний во всех делах и поступках моих послушен я воле Господней, что бы ни постигло бренное тело мое... Дитя Божье, не дерзаю я вопрошать Его ни о чем; но готов скорее положить жизнь мою, нежели навлечь на Создателя бесчестье.

Обе стороны медали—и нежелание пуритан удостаивать квакеров тернового венца, и страстное желание последних во что бы то ни стало снискать его — как нельзя более ярко проявились в биографии Мэри Дайер, оставившей в Ньюпорте мужа, чтобы во славу Божию бросить вызов злу в Бостоне. Ее историю, одну из самых впечатляющих в мартирологе квакеров, стоит напомнить. Вскоре после того, как она с группой единомышленников, в числе которых была одиннадцатилетняя девочка Пейшенс Скотт, ранней осенью 1659 года прибыла в Бостон, ей и ее спутникам было предписано под страхом смерти покинуть пределы колонии. Однако, проведя непродолжительное время в Ньюпорте, Мэри Дайер вернулась в Бостон. «Ваши намерения тщетны, коль скоро мните вы, что тех, кого зовете «окаянными квакерами», отвратит от мысли прийти к вам страх перед чем бы то ни было, что вы с ними сделаете,—заявила она. — Да, истинно говорю вам, живо и среди вас семя Его, ради кого мы все это выстрадали и еще выстрадаем». 19 октября 1659 года Мэри Дайер предали суду вместе с двумя другими миссионерами — Уильямом Робинсоном и Мармадыоком Стивенсоном. На другой день вслед за проповедью, предававшей их анафеме, губернатор Эндикотт огласил смертный приговор всем троим. «Да сбудется воля Господня, — ответствовала Мэри Дайер. И добавила, когда ее уводил судебный исполнитель: — Смерть приму я с радостью».

Казнь троих квакеров состоялась спустя неделю. Мэри Дайер шествовала к виселице между двумя молодыми людьми, своими братьями по вере, а оглушающий барабанный бой, раздававшийся вокруг, по замыслу властей должен был помешать собравшимся расслышать слова той проповеди, с которой могли обратиться к ним осужденные. Когда судебный исполнитель спросил Мэри Дайер, не стыдно ли ей идти вот так, в окружении двух юнцов, на виду у многих добрых людей, она ответила: «Ныне час величайшей радости, дарованной мне на этом свете. Ничьему глазу не увидеть, ничьему уху не услышать, ничьему языку не изречь,ничьему сердцу не постичь благодати Господней, к каковой я ныне приобщаюсь».Пури танские власти, правда, задались целью лишить свою пленницу запредельного наслаждения мученическим уделом. Обоих молодых людей казнили,а Мэри Дайер со связанными руками и ногами водрузили под петлей и в завершение зловещего ритуала набросили на голову платок.Затем,будто по только что принятому решению,ей было объявлено об отсрочке вынесенного приговора.

Эта варварская процедура, как нам теперь известно, была спланирована заранее. В ходе процесса Мэри Дайер Генеральная ассамблея негласно постановила, что ее надлежит выслать за пределы колонии; однако тем же постановлением было предусмотрено, что она будет присутствовать при казни своих спутт ников и никоим образом не должна быть извещена об уготованной ей самой участи. Да и отсрочка, не приходится сомневаться, была обусловлена — по крайней мере отчасти — определенным чувством неловкости граждан Массачусетса, в памяти которых были еще свежи собственные страдания в Англии.

Реакция на акт помилования была вполне в духе Мэри Дайер. Она отказалась принять предоставленную отсрочку в случае, если не будет пересмотрен сам бесчеловечный .закон. Это, однако, не поколебало судей, и ее верхом на лошади отправили в сторону РодАйленда. Как бы то ни было, власти колонии Массачусетского залива явно заблуждались, полагая, что могут так легко отделаться от Мэри Дайер. «Она заявила,—свидетельствует один из ее собратьевмиссионеров квакер Джон Тейлор, — что теперь ее долг — отправиться туда и настаивать на отмене этого жестокого закона против народа Божьего и во имя этого отдать жизнь». 21 мая 1660 года, менее чем через год после изгнания из колонии, неустрашимая Мэри Дайер вновь возвратилась в Бостон и еще раз выслушала свой смертный приговор. Но на этот раз по настоянию губернатора Эндикотта он должен был быть приведен в исполнение. И снова посыпались ходатайства о помиловании. И снова, уже у подножия виселицы, услышала Мэри Дайер,что ей сохранят жизнь при условии, если она никогда больше не появится в колонии Массачусетского залива.Но теперь она была непреклонна. «Нет, — заявила бесстрашная женщина, — я не могу... Повинуясь воле Господа, вошла я в эти пределы и Его воле остаюсь верна в смерти моей». И была повешена.

Как бы трудно ни было нам проникнуть в мотивы, раз за разом побуждавшие квакеров на американской почве устремляться к мученическому венцу, нельзя не воздать должное мужеству этих людей. Как писал Уильям Бренд:

Далее, в страхе Господнем и призывая в свидетели Господа моего, пером трепетным утверждаю, что свист плети по плечам моим, любые заточения и изгнания под страхом смерти... устрашили меня, ощутившего в себе мощь и силу Господню, не больше, нежели бы мне угрожали связать палец мой паутиной.

Стоит добавить, что даже сочувствующий квакерам историк Руфус Джонс охарактеризовал как «квакерскую откровенность на грани одержимости» то умонастроение, в котором Джозия Саутвик, подвергшись многократным избиениям, заявил своим истязателям, что их удары «не чувствительнее, чем вес того перышка, каковое перед тем подбросили в воздух со словами: “Смотри не сделай ему больно”».

Американцы: Колониальный опыт: Пер. с англ. /Под общ. ред. и с коммент. В. Т. Олейника; послеслов. В. П. Шестакова. — М.: Изд. группа «Прогресс»—«Литера», 1993. —480 с.


2006-2013 "История США в документах"