РАЗМЫВАНИЕ ГРАНЕЙ МЕЖДУ ПРОФЕССИЯМИ

Как мы уже убедились, американская колониальная эпоха была скорее эпохой свободы, чем эпохой гения. В наследство от нее остались не великие мыслителииндивидуалисты, а обновленное общественное сознание. Старые категории были потрясены в своих основах, а новые возможности открыли немыслимые прежде перспективы для старых знаний.

Колониальная Америка не была ни первым местом, ни первой эпохой, где и когда свершалось разрушение старых шаблонов. Положившая начало протестантизму Реформация в Европе выступала против деления на священника и мирянина, на имеющих доступ на небеса и на тщетно стремящихся туда попасть, составлявших большинство. Но то, чего могли бы добиться реформаторы, ограничивалось установленными ими самими законами. Например, в Англии старинные Оксфордский и Кембриджский университеты, оказывавшие столь глубокое влияние на английскую культуру, являлись наследием единой церкви времен средневековья, когда священники и миряне принадлежали к различным общественным классам. Сам факт сохранения этих великих университетов увековечивал многие из прежних различий, особенно между хранителями священного знания и обществом в целом. Колониальная Америка была свободна от всего этого, следовательно, имела больше свободы для обновления своей жизни и мысли.Всеобщая веротерпимость обрела более полное выражение в условиях американского образа жизни.

К XVIII столетию интеллектуальная жизнь в Европе была облечена в застывшие формы определенных профессий,частных владений,различных гильдий, городских обществ и специализированных ассоциаций, а также профессиональных сфер, разграничивших интеллектуальную деятельность. Каждая профессиональная сфера знаний была помечена знаком «вход воспрещен», опиравшимся на соответствующий закон или обычай. Более молодая американская культура почти не имела подобных препон — старые монополии не могли сохраниться в силу полного отсутствия организованных монополистов. Америка покончила с разграничениями: там, где жизнь была полна неожиданностей, неисследованных диких пространств и непредсказуемых проблем, ее задачи не укладывались в строго заданные рамки. Тому же, кто предпочитал размеренный ход жизни, кто стремился продолжить свои узаконенные торговые операции, не испытывая конкуренции со стороны непрофессионалов, новичков или чужаков, кто не хотел вести дела, на которые не получил официального разрешения, лучше было остаться в Англии.

По крайней мере четыре решающих особенности колониальной Америки способствовали этим изменениям в оценке человеком самого себя и своих познаний. Они проистекали не из обычной человеческой предусмотрительности, а порождались особенностями Нового Света.

Возвращение к более ранней стадии развития. Когда человек оказывается отброшенным в условия существования более ранней эпохи, он неизбежно делает для себя массу открытий. Он вновь постигает забытые возможности своих инструментов и учится оценивать их по более низким критериям примитивной эпохи. Острый камень, который раньше служил человеку орудием убийства, едва ли отличался от того, что он использовал в хозяйстве, однако в более цивилизованные времена появилось различие между «оружием» и «орудием», так как и то и другое приобрело более специальное назначение.Таким образом^ Европе XIX столетия ружье стало прежде всего военным оружием; однако для обитателя лесной глуши колониальной Америки, который должен был защищать себя и свою семью от хищников и часто охотой добывал мясо для пропитания, различие между оружием и орудием вновь перестало играть роль.

Все сказанное об инструментах также применимо к общественным устоям и профессиям. В примитивных условиях люди, занимавшиеся врачеванием с использованием самых разнообразных приемов, казалось, почти не отличались друг от друга — нашептывали ли они заклинания, прибегали ли к хирургическому вмешательству либо полагались на сна добья.Однако в Англии XVIII столетия все эти задачи были четко разграничены — каждая стала сферой деятельности клана: цирюльниковлекарей, врачейтерапевтов и аптекарей. В Америке такое разграничение сохранить было бы трудно: врачеватель (подчас юрист, или губернатор, или же священник) справлялся со всем этим один.

Универсальность, продиктованная непредсказуемостью. Повседневная оседлая жизнь многих поколений приучала людей жить по заветам предков. Но в Новом Свете все было по иному. Здесь встреча с непредсказуемым стала обычным явлением, и человек должен был быть готовым к нему. Неспециалисту приходилось становиться юристом, архитектором, врачом, заниматься ремеслами, которые другие (увы, те, кто оставался за океаном) знали намного лучше. Универсальность была теперь не просто достоинством, она стала необходимостью. Человек, не умеющий делать все понемногу, не способен был быть американцем.

Скудость общественных структур. Когда общественные структуры еще окончательно не сформировались, у них нет и четко определенных функций. Даже различные религии постепенно начали взаимно уподобляться. Пуританизм постепенно стал менее пуританским; епископальная церковь стала менее иерархичной и более общинной, а религиозные движения,подобно квакерскому, которые не учитывали особенностей Нового Света, не могли долго сохранять в нем свое влияние. Как отмечал в 1782 году Кревкер: «Так смешались все секты, как и все народы, так религиозное безразличие незаметно распространилось по всему континенту, что сейчас является самой яркой особенностью американцев. Во что это выльется, никто не может сказать...»

Последняя серьезная попытка в колониальные времена учредить гильдию по средневековому образцу имела место в 1718 году в Филадельфии. Вместе с профессиональными гильдиями наиболее значимыми организациями, монополизирующими знание в Старом Свете, были старые учебные заведения. Но в Америке отсутствовали и они, и Новый Свет сделал мысль свободнее.

Недостаток рабочей силы и изобилие земли. В колониальной Америке ощущалась нехватка рабочей силы и профессионального мастерства, людям приходилось выполнять разнообразные работы потому лишь, что не было возможности нанять коголибо. Это неизбежно привело к ухудшению качества выполняемых работ, иначе они не делались бы вообще. Плотник вынужден был делать работу бондаря, столяракраснодеревщи ка или сапожника. Печатник становился переписчиком, производителем бумаги, чернил, переплетчиком, почтальоном и общественным деятелем. Изобилие земли приводило к тому, что, даже занимаясь фермерством, американец не проявлял стремления к более эффективному труду, чтобы заработать средства к жизни. Когда люди могли доводить свои земли до истощения, когда они воспринимали как должное наличие больших земельных пространств для будущего использования, у них и не было того стимула, который подтолкнул к реформам сельского хозяйства Англию XVIII столетия. Когда все, включая старый родной дом, распродавалось, люди меньше держались за какойто конкретный участок земли. Как только он переставал кормить их, люди снимались с места. Земля сама по себе значительно потеряла свою прежнюю юридическую и общественную значимость. Чтобы обеспечить здесь свое существование, не требовалось особых навыков. По крайней мере у свободных белых колонистов существовало множество различных способов заработать на жизнь,и для них не составляло труда переехать на другое место или же сменить вид деятельности.

«Чужестранцы здесь весьма желанны, — так пояснял Франклин в своей «Информации для тех, кто хотел бы переехать в Америку» (1782), — ибо всем хватает места, а посему старые поселенцы не испытывают ревности к ним». Поскольку земля была дешевой, то любой трудолюбивый молодой мужчина мог стать на ноги. «Следовательно, ощущается постоянный спрос на все большее число ремесленников всех необходимых и полезных специальностей, дабы обеспечить возделывателей земли непритязательными домами, мебелью и посудой, которые невозможно привезти из Европы. Приличные мастера в любой области механики обязательно найдут себе применение, и их работа будет хорошо оплачена; при этом чужестранцы не испытывают никаких ограничений на выполнение любых работ, где они являются специалистами, и для этого не требуется никаких разрешений». Франклин подчеркивал, что в Америке любой мог рассчитывать на получение квалификации, ибо каждый трудолюбивый молодой человек мог пойти в ученики, что в Европе для него было бы слишком дорого. «Быстрый рост населения в Америке отметает боязнь соперничества, и ремесленники охотно берут себе учеников в надежде на доходы за их работу, которую те будут выполнять в течение оговоренного времени после приобретения квалификации. В итоге детям из бедных семей не составляет труда приобрести профессию, так как ремесленники сами стремятся иметь учеников, и многие из них даже платят родителям за то, чтобы их мальчики десятипятнадцатилетнего возраста проходили обучение до достижения двадцати одного года; многие бедные семьи по приезде в страну получают возможность собрать сумму, достаточную для приобретения такого количества земли, чтобы можно было обустроиться и прокормиться остальным членам семейства».

Новая и плодотворная неопределенность общественных структур вошла, таким образом, в американскую реальность. Прежняя привычная и вызывавшая уважение идея «призвания» уступила место идее «благоприятной возможности». В последние годы историки много писали об изменениях, предположительно происходивших в Европе во времена протестантской Реформации. Согласно Максу Веберу, все протестантские вероисповедания в отличие от средневекового католического выразили новое отношение к различным видам человеческой деятельности. Как утверждает Р.Г.Тони, это новое отношение заставило человека задуматься над своим «выбором». Однако в действительности Европа могла предложить большинству очень небольшой выбор; вместо свободы люди должны были исполнять долг, предопределенный семьей. В Европе почитать «призвание» означало лишь улучшать свои навыки в традиционной деятельности.

Не многие из американцев, дабы определить свое призвание, обращали внимание на семейные традиции. Они должны были искать свой шанс, открывать для себя в американской реальности новые возможности. Когда задачи диктуются человеку быстро меняющимися условиями жизни,он не может их решать, приковывая себя к какомуто определенному виду деятельности. Ни один осторожный человек не мог знать наверняка, что он есть на самом деле и что его ожидает; каждый должен был быть готовым к любым изменениям. Готовность к полным опасностей переездам стала типично американской чертой.

Американцы: Колониальный опыт: Пер. с англ. /Под общ. ред. и с коммент. В. Т. Олейника; послеслов. В. П. Шестакова. — М.: Изд. группа «Прогресс»—«Литера», 1993. —480 с.