ОПАСНОСТИ АЛЬТРУИЗМА

Основатели Джорджии не ставили перед собой величественных целей, как это делали охваченные воодушевлением массачусетские пуритане. Им была чужда мистика, пронизывавшая помыслы и устремления пенсильванских квакеров. Зато они во всех деталях и весьма прозаично представляли себе общество, которое намеревались построить, основав свою колонию. Трудности, которые встретились им на пути, происходили не от недостаточного планирования, но, наоборот, от избытка его. Проблемы и реальные возможности новой колонии не были обусловлены ни четкостью принципов, которых придерживались ее создатели, ни снедающей яростностью их убеждений, ни даже смутностью их представлений относительно того, что, собственно, они хотели создать. Главный порок общего плана колонии заключался в самом складе их ума, подавлявшем ту спонтанность человеческого действия и тот дух эксперимента, которые и составляли настоящее, а не мнимое духовное богатство Америки. Какие бы благородные порывы ни воодушевляли Персиваля, Оглторпа и еще нескольких их сподвижников, все рвение их выливалось в мелочные, продиктованные рассудочностью жесты. Будь планы инициаторов проекта масштабнее, абстрактнее — пусть даже своекорыстнее, — как знать, может быть, на земле Нового Света они и нашли бы для себя необходимый простор.

Однако филантропы, так же как мученики, миссионеры и апостолы добра,никогда не бывали отмечены властной потребностью экспериментировать: истинный филантроп всегда знает, что есть добро и что именно нужно делать, дабы сотворить его. По самой своей природе филантропы склонны к излишне четкой и излишне точной оценке любого положения. Именно такими филантропами были попечители Джорджии. Неуемные поселенцы справедливо считали, что необходимее всего для американской колонии готовность экспериментировать: ¦Сначала все здесь было испытанием, теперь все — эксперимент; и со всей определенностью можно сказать: ни человек, ни общество не должны стыдиться признания,что изза какихто непредвиденных обстоятельств предположения их оказались неверны; и точно так же ни один здравомыслящий человек никого не осудит за недостаток успеха в случае, где он был только вероятен; но весь свет должен ополчиться против человека или общества, из неверных понятий о чести или из твердости упорствующих вопреки всякому здравому смыслу в продолжении эксперимента, угрожающего гибелью переселенцев».

История Джорджии на этом этапе ее становления, однако, не сводится к осознанию грустного урока понесенного поражения. Неудача предприятия попечителей во многом объясняет успех других форм общественного устройства в других колониях Америки. Проект Джорджии был заброшен не потому, что ее поселенцы сочли Америку малообещающей, но, напротив, изза того, что они хотели встать на путь, сулящий возможности, пусть даже сопряженный для них с риском,— им же был предложен план. Но возможности Нового Света не умещались в план — даже самый бескорыстный и благородный, какой мог породить своим воображением только Старый Свет. Осуществимая в этой стране мечта превосходила своей экзотикой все, что мог представить себе Лондон XVIII века. Возможное в Америке — не то же самое, что невозможное в Европе: у американских возможностей — свой особый характер. И все мечты европейца о будущей жизни на этой земле оказались бы иллюзорными, если бы Европейская Мечта не соединилась в них с Американским Опытом.

Американцы: Колониальный опыт: Пер. с англ. /Под общ. ред. и с коммент. В. Т. Олейника; послеслов. В. П. Шестакова. — М.: Изд. группа «Прогресс»—«Литера», 1993. —480 с.