КОЛОНИАЛЬНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ И ЛЕГЕНДА О ГОТОВНОСТИ

«Отдать оружие в руки всего народа всегда считалось в Европе экспериментом, чреватым только опасностью, — писал президент Йельского университета Тимоти Дуайт в начале XIX века. — У нас же долгий опыт показал, что это абсолютно безопасно... Если государство будет справедливым, если оно будет разумным в своих требованиях, если должное внимание будет уделяться практическому и религиозному образованию детей, немногие возьмутся за оружие с какимилибо другими целями, кроме развлечения или защиты своей жизни и своей страны. Здесь труднее было убедить граждан иметь оружие, а не предотвратить его использование в насильственных целях». История военной организации американских колоний представляет собой обзор многочисленных усилий по вооружению как можно большей части гражданского населения и обеспечению боевой готовности граждан по первому.требованию.

В Европе, где правители неохотно отдавали в руки своих подданных средства для возможного бунта, высокая стоимость огнестрельного оружия делала его недоступным для большинства населения. Ав Америке необходимость самозащиты и добывания пропитания сделала оружие доступным почти каждому. Европейский государь, находящийся за океаном, не мог бы запретить колонистам иметь оружие, даже если бы и пытался, но он не боялся, что американское оружие будет угрожать его трону. Английские губернаторы с самого начала жаловались на эту вооруженность населения, а американцы ею гордились. «Как несчастен тот, — сетовал губернатор Виргинии сэр Уильям Беркли, которому пришлось иметь дело с восстанием Бэкона в 1676 году, —кому приходится управлять народом, по крайней мере шесть седьмых коего бедны, в долгах, недовольны и вооружены». Даже столетие спустя Кревкер отмечал, что жители глуши, как только чувствуют опасность, сразу же берутся за оружие.

Население вооружалось не только ввиду постоянной угрозы войны, но и в связи с особым характером военных действий в американских лесах, где они в основном представляли собой многочисленные вооруженные стычки. Плохая связь, огромная территория, индейские военные обычаи не способствовали проведению централизованных боевых операций, напротив, война здесь была множеством беспорядочных столкновений между небольшими отрядами или отдельными вооруженными людьми, действующими на свой страх и риск. Когда нападали индейцы, самой мудрой обороной была засада за скалами и стволами деревьев. «Во время нашей первой войны с индейцами, — писал проповедник Джон Элиот Роберту Бойлю в 1677 году, — Господь открыл нам всю тщетность нашего военного искусства на европейский манер. Теперь, к нашему счастью, мы научились тайной войне. А какова цель Господа, открывшего нам эту науку, мне неведомо».

Муштровка, точность исполнения приказов и дисциплина профессионального солдата мало могли пригодиться, а децентрализация командования была неизбежной. Губернаторы Виргинии, опасаясь, что возбужденное население может спровоцировать нападения индейцев, берясь за оружие без повода, первое время в самом деле запрещали создание ополчения без разрешения губернатора. Но такое промедление могло оказаться роковым, и к 1680 году право созывать ополчение перешло к должностным лицам в различных округах колонии. Командир отдаленного форта был вынужден проявлять независимость, которая порой оказывалась равносильной неповиновению начальству. Когда командир виргинского форта Раппаханнок капитан Кэдуоледер Джонс в сентябре 1679 года получил неугодный ему приказ, он собрал свой гарнизон, прочел вслух депешу и сжег ее на глазах у всех, объявив во всеуслышание, что этими действиями он выражает свое отношение к майору Роберту Беверли и к самому губернатору. Какую пользу могла принести при таких обстоятельствах тщательно разработанная стратегия командующего, который находился далеко от района боевых действий?

Первые английские колонисты осуществляли свои десантные операции экспромтом. Хотя они,к счастью для себя,и имели в качестве командира бывалого военачальника капитана Майлса Стэндиша, их вооруженный отряд не был постоянно действующим воинским подразделением, а представлял из себя, по выражению одного историка, «сборную команду», которая формировалась в каждом конкретном случае из тех, кто был под рукой. Уже в первых столкновениях определились черты, характерные и для последующих военных действий в колониях: в сражение вступали отряды случайно собравшихся, беспорядочно вооруженных людей, над которыми не было эффективного центрального командования. Первые поселенцы в Плимуте поняли, что оборонительные действия должны быть частью повседневной жизни — такой же,как возделывание земли, добыча пропитания и строительство жилья. «Они всегда начеку, и днем, и ночью», — писал в 1627 году из Плимута один из приезжих. Мужчины ходили в церковь с мушкетами в руках,и во время службы каждый ставил рядом с собой оружие. Но когда поселенцы начали распространяться от побережья в глубь страны и угроза нападения индейцев перестала быть постоянной, появилась необходимость в создании организованных отрядов. Образованная в Новой Англии система народной милиции стала образцом обороны для колониальных территорий.

Народное ополчение, конечно, не было изобретением американцев. Являясь основным примером американского «регресса», оно было возрождением средневекового Указа о вооружении (1181), послужившего базой для образования в Англии ополчения, в котором состояли все годные к военной службе свободные граждане. Каждый должен был сам обеспечить себя вооружением, периодически проходить подготовку под руководством местного командира и быть готовым к сбору по сигналу тревоги. К концу XVII — началу XVIII века, когда принцип ограниченных военных действий сделал войну занятием для немногих профессионалов, английское ополчение стало своеобразным зрелищем, чемто вроде механизма для проведения парадов и демонстрации выправки господ офицеров. Однако в Америке древняя система ополчения с существенными изменениями, внесенными Новым Светом, легла в основу организации обороны общин от врагов.

Организационной единицей этой системы был не солдат, получивший профессиональную подготовку, централизованно снабжаемый оружием и военным снаряжением, а гражданин, вооруженный на собственные средства. Магистрат поселения в колонии Массачусетского залива в марте 1631 года постановил, что все общины должны в течение двух недель снабдить оружием всех жителей мужского пола (включая слуг, но исключая должностных лиц администрации и священников) под контролем командиров народной милиции. Каждый, кто еще не имел оружия, должен был купить его; если он не располагал достаточными средствами, муниципалитет предоставлял ему ссуду, которую он должен был выплатить при первой же возможности. На следующий год власти колонии постановили, что каждый до сих пор не вооруженный гражданин должен быть использован в обслуживающем персонале, и этот закон остался в силе. В Плимуте требования закона были еще более детально проработанными: с января 1633 года каждый мужчина должен был иметь мушкет или другое подходящее оружие, патронташ, шпагу, два фунта пороха и десять фунтов пуль. В результате серии постановлений, принятых властями Массачусетса и соседних колоний, была создана система народной милиции, при которой каждый годный к военной службе мужчина был вооружен и каждая община имела собственную милицейскую роту, которая периодически собиралась на военные учения и смотры.

По европейским стандартам народная милиция была самым невоенным образованием. Она не носила военной формы. Хотя некоторые губернаторы и были избраны за их воинский опыт, очень редко во главе колониальной милиции действительно стоял профессиональный солдат. Беспрецедентной и вселяющей беспокойство особенностью колониальной милиции была невообразимая для профессиональной армии практика выборности офицерского состава.

В Новой Англии, как нам уже известно, существовал необычный порядок проведения церемоний этих выборов — с артиллерийской канонадой перед собранием вооруженных граждан. С небольшими изменениями и за редким исключением, назначение офицера местного ополчения целиком зависело от выбора населения, колониальные власти обычно утверждали решение граждан. Такая практика стала приемлемой, только когда установился обычай избирать офицеров на неопределенный срок или же автоматически переизбирать достойных офицеров. Эта система была более 1уманной по сравнению с жестокой дисциплиной европейских профессиональных армий (служба в которых, особенно в отдаленных колониях, была мерой наказания за преступление), но она порождала непринужденность в отношениях между офицерами и солдатами, что ослабляло ее боеспособность. Такая система также служила солдатам напоминанием, что они сражаются каждый за себя, и способствовала дезертирству в связи с неудовлетворенностью службой.

На Юге после 1700 года задача обороны белого населения усложнялась страхом перед восстанием рабов. Например, в Южной Каролине «патруль», то есть временный отряд белых мужчин из гражданского населения, разыскивающий и подвергающий наказанию беглых негров, вскоре стал частью милиции. В других районах милицейская система также применялась для охраны рабовладельческого общества. Насколько велик был в действительности страх перед восстанием рабов и в какой мере он питал дух воинственности — это вопрос спорный, но никто не станет отрицать, что особенности плантаторского рабовладельческого общества способствовали распространению воинских функций на все белое население. Бремя военного командования принимало на себя гражданское руководство общины, которое, в противном случае, завидовало бы военному сословию, как оно завидовало адвокатам или любой другой группе профессионалов. В Виргинии вновь появился пост «лейтенанта округа», и выражение «полковник из Кентукки» до сих пор напоминает о первых американских военных учреждениях.

Несмотря на редкие исключения, можно только удивляться, насколько похожи были все американские поселения, когда они организовывали (или не могли организовать) свою оборону. Повсюду колонисты опирались на вооруженное население, а не на профессиональную армию. Отсутствие различий между «военным и любым другим человеком является еще одним примером стирания цеховых и сословных различий, свойственных европейскому образу жизни.

Сама система милиции с ее постулатом о готовности каждого гражданина с оружием в руках по первому зову подняться на защиту страны порождала уверенность, которая часто оборачивалась опасным заблуждением, что общество всегда готово встретить опасность. Зачем нужна регулярная армия в стране минитменов? В период первой мировой войны Уильям Дженнингс Брайан хвалился, что по призыву президента миллион свободных граждан возьмутся за оружие в течение одного светового дня. Его уверенность была основана на устарелом мнении, что сам образ жизни в Америке формирует людей, всегда готовых к бою. Страх перед регулярной армией, которая по европейской теории была орудием тиранов и угнетателей, укреплял враждебное отношение к профессиональной военной организации. Более того, пока военными были обычные граждане, временно оторванные от своих мирных занятий, и пока не существовало профессиональной группы, оберегающей свои интересы и престиж, мало кто из американских политических деятелей решался агитировать за профессиональную армию.

Давнишний миф о постоянной боевой готовности граждан помогает объяснить, почему американцы всегда так охотно демобилизуют свои вооруженные силы. Вновь и вновь наша народная армия с головокружительной скоростью складывала оружие, чтобы оказаться в состоянии сомнительного мира. Такой ритм жизни установился в ранний колониальный период. Народ моментально бросался к оружию: например, в ночь на 3 сентября 1675 года, во время «войны короля Филиппа», после объявления тревоги в местечке в тридцати милях от Бостона в течение часа под ружье встали тысяча двести ополченцев. Но как только был дан отбой тревоги, закончен поход или завершена кампания, с не меньшей скоростью расходились ополченцы по домам.

В Новой Англии после каждой из ранних войн с индейцами ополчение быстро распадалось. «Война короля Филиппа» в 1675—1676 годах принесла огромные жертвы плохо подготовленным колониям. Они полагались на ошибочный постулат, на основании которого требование боеготовности каждого гражданина обеспечивало безопасность всего населения. Милиция, созданная для мирного времени, не располагала коммуникациями, пригодными для ведения войны. Не было ни центрального командования, ни постоянной интендантской службы для бесперебойного снабжения армии. Городок за городком вынуждены были отражать внезапные нападения и не имели возможности обеспечить взаимоподдержку. Однако этот очевидный урок прошел для колонистов даром, во всяком случае ничего не изменилось. Как только заканчивалось сражение, вооруженные силы распадались. К 1683 году интерес к организации местной обороны настолько упал и стало так трудно поддерживать постоянную численность строевых офицеров, что власти Плимута, например, объявили о назначении сверху офицеров ополчения, если местечки будут попрежнему не выполнять своих обязанностей. Когда индейцы вновь напали на американские поселения в 1689 году, колонисты опять были катастрофически не подготовлены к войне.

Американцы: Колониальный опыт: Пер. с англ. /Под общ. ред. и с коммент. В. Т. Олейника; послеслов. В. П. Шестакова. — М.: Изд. группа «Прогресс»—«Литера», 1993. —480 с.