РАСПРОСТРАНЕННАЯ КАТЕГОРИЯ ПРЕДПРИИМЧИВЫХ ЛЮДЕЙ: ЮРИСТЫ

Взаимоотношения между более и менее развитыми районами мира повсюду дают плодотворную почву для деятельности юристов. В крупном городе, являющемся центром законодательной и организационной активности, источником капитала, знаний и технологии, гарантирующей власть и прибыль с отдаленных земель, всегда имеются разнообразные, хорошо оплачиваемые виды деятельности, требующие юридических навыков. Стремительный рост числа американских юристов в колониальный период частично объяснялся потребностями вновь создававшихся колониальных предприятий и расширявшимися, новыми по своему характеру взаимоотношениями с правительством в английской метрополии. В последние десятилетия XIX и в начале XX века в Лондоне и Париже много полных планов и надежд молодых колонистов из Африки, Азии и Австралии изучали юриспруденцию, чтобы подготовиться и потом у себя на родине занять посты, дающие деньги и власть. По мере продвижения стран по пути независимости и роста антиколониальных движений те же юристы, воспитанные в духе имперских отношений, стали составителями конституций, создателями государственности и политическими лидерами новых государств.

У американского Запада в XIX веке сложились такие отношения с крупными городами вдоль Атлантического побережья, которые были во многом схожи с отношениями между британскими колониями, такими, как Австралия, и столицей метрополии Лондоном. В Монтану, Вайоминг, Колорадо и другие штаты скотоводческого и богатого природными ресурсами Запада тоже нужно было привлекать новый инвестиционный капитал из расположенных за тысячи миль крупных восточных городов. И это открывало широкие перспективы для предприимчивых юристов, которые получали новую возможность в качестве своей основной или дополнительной работы заниматься тем, что было необходимо для содействия развитию бизнеса, а также организационной деятельностью или сбором необходимой информации.

В империях Старого Света предприимчивость и специальные знания юристов перекачивались из метрополии в новые страны и, таким образом, изымались из национальных ресурсов. В Соединенных Штатах федеральная система формирующегося богатого континента сохраняла потенциал этих честолюбивых людей внутри страны и позволяла им в условиях быстро меняющейся конъюнктуры свободно находить новые сферу и место приложения своим усилиям.

На протяжении века после Гражданской войны развивающийся Запад был тем местом, где молодые люди могли рассчитывать быстро сделать карьеру в области бизнеса и политики, если имели надлежащие навыки или достаточно нахальства, чтобы называть себя юристами. Вкладчики из восточных районов страны нанимали в маленьких городках Запада местных юристов, чтобы те консультировали их относительно возможности сделать в этих местах деньги на разведении скота, добыче руды или строительстве железных дорог. А имея в своем распоряжении капитал из восточных районов, молодой юрист мог за счет предоставления услуг нажить на Западе состояние. Он мог содействовать превращению поселков в города, а сам стать богатым или по крайней мере приобрести влияние, необходимое Для получения голосов на выборах.

Братья Уолкотты (потомки поселенцев Новой Англии колониальных времен) были тому прекрасным примером. Эдвард Оливер Уолкотт, сын приходского священника в маленьком городке на западе Массачусетса, в шестнадцатилетнем возрасте рядовым прошел Гражданскую войну. Он обучался в Йельском колледже, в 1875 году получил степень бакалавра права в Гарвардской школе права и затем приехал к своему брату Генри, который поселился в поселке Блэкхок, штат Колорадо. После недолгого периода преподавания в местной школе Уолкотт переехал в более перспективный город Джорджтаун, расположенный к западу от Денвера и являвшийся административным центром округа КлирКрик. Там он начал заниматься юридической практикой. Он освоил особые тонкости юриспруденции в области добычи полезных ископаемых, важные для будущих вкладчиков из восточных районов США. Через год (в 1876 году— именно тогда Колорадо стал штатом) его избрали прокурором округа и города; его работа в качестве общественного обвинителя привлекла внимание, и два года спустя он был избран в сенат Колорадо. Переехав в 1879 году в Денвер, Уолкотт стал играть весомую роль в политике Республиканской партии и в 1889 году, а затем в 1895м вновь сумел добиться избрания в Сенат Соединенных Штатов (тогда выборы еще осуществлялись законодательными органами штатов). К этому времени фирма Уолкоттов стала официальным юридическим консультантом железной дороги Денвер — Рио-Гранде и других крупных корпораций. Сам Уолкотт начинал играть значительную роль в национальной политике, будучи одним из первых, кто выступал за развитие добычи и промышленного использования серебра. В то же время его брат Генри, сделавший состояние, сотрудничая с Колорадской металлургической и горнодобывающей компанией и Колорадской топливной и чугунолитейной компанией, был наконец назначен президентом Колорадской телефонной компании.

По мере того как Колорадо успешно развивался, консультации и содействие братьев Уолкотт становились все более ценными для осторожных вкладчиков из восточных районов США, находившихся от вожделенного источника богатства на расстоянии в две тысячи миль. Президент ньюйоркской страховой компании «Эквитабл лайф ашуранс сэсайети» Генри Хайд был одним из тех, кто просил их составлять регулярные доклады о «том, что говорят в сфере политики и бизнеса. «Я больше чем когдалибо верю в будущее этого города, — сказал Генри Уолкотт в 1895 году.—В Денвер приехали жить подходящие люди, и у нас нет соперника на несколько тысяч миль в любом направлении». Вскоре Хайд вложил деньги в фонды страховой компании в Денвере, чтобы помочь построить там два первых небоскреба. Но Уолкотты отнюдь не всегда были столь оптимистичны. Со свойственной им проницательностью они не советовали Хайду покупать Первый национальный банк Денвера, поскольку располагали закрытой информацией о том, что администрация банка «слишком доверяла заявлениям, которые ей делали клиенты», и через несколько лет оказалось, что эти опасения были оправданны.

Потребность получить, находясь на расстоянии, надежную информацию финансового характера породила еще одно американское предприятие, сделавшее информацию своим товаром. После биржевой паники 1837 года предприимчивый управляющий кредитами ньюйоркского перекупщика обнаружил, что многие оптовые торговцы НьюЙорка нуждаются в достоверной информации относительно степени надежности владельцев магазинов, желающих приобрести их товары. Он подозревал, что они будут с готовностью вносить плату за регулярную информацию о кредитоспособности соответствующих лиц. Этим человеком был Льюис Тэппен, родом из Новой Англии, выходец из кальвинистской семьи. К 1849 году Коммерческое агентство Тэппена, как называлась его фирма, определявшая уровень кредитоспособности, принесло столько денег, что Тэппен смог уйти в отставку и посвятить себя участию в аболиционистском движении, принесшем ему славу. В то самое время Р. Дан, двадцатичетырехлетний, самостоятельно пробившийся в жизни торговец, приехал в НьюЙорк, где стал работать на Коммерческое агентство Тэппена. Благодаря организаторскому таланту Дана это предприятие превратилось в общенациональное, и к 1859 году он уже был единственным владельцем фирмы, известной под названием «Р.Г. Дан энд компани».

В 1861 году, когда началась Гражданская война, у Дана были конторы по всей стране, включая Юг. И после войны его компания делала большие деньги на обеспечении корпораций, становившихся все в большей степени общенациональными, нужной им надежной информацией о находящихся далеко покупателях. Дан нанимал молодых адвокатов в небольших городах далеко на Западе для конфиденциального расследования состояния дел в местном бизнесе. Он уделял одинаково много внимания сбору информации как относительно кредитоспособности хозяина ба Ра под названием «Услада шахтера» в СаутПассСити, штат Вайоминг, так и относительно владельца крупнейшего универсального магазина в Денвере. Рассчитанная на длительный срок программа, которую Дан предлагал клиентам, включала подробную информацию о кредитоспособности бизнесменов в различных регионах: в 1872 году речь шла об Индейской территории (позднее Оклахома), в 1873 году—о Южной и Центральной Калифорнии.

Было непросто организовать общеконтинентальную сеть работников, которые могли бы выведывать секреты небольших городков и в то же время не испытывать соблазна представить в лучшем свете финансовое положение своих друзей. «32 года, — сообщалось в одном таком типичном докладе относительно молодого юристабизнесмена, — довольно хороший юрист, но имеет плохую репутацию, и однажды ему угрожало судебное расследование, в настоящее время приостановленное». Другой доклад свидетельствовал: «Благопристоен, хотя живет соответственно своему доходу и вряд ли является очень платежеспособным». Принадлежавшие Дану конторы были среди первых, где использовались пишущие машинки. Дан вообще был пионером в применении новой техники. К 1893 году он имел уже собственную типографию и издавал «Данз ревью» — еженедельную сводку о состоянии дел в области бизнеса. По мере того как американский бизнес распространялся по свету, Дан открывал конторы в Европе, Австралии и Африке. Он умер в 1900 году, но его фирма продолжала существовать. В 1933м, слившись с компанией, основанной в 1849 году предприимчивым юристомбизнесменом из Цинциннати Джоном Брэдстри том, она превратилась в известную в XX веке фирму «Дан энд Брэдстрит».

Бизнесцены из восточной части страны, осваивавшие малоизвестные регионы Запада, нуждались в советниках и помощниках, сведущих в законах и обычаях Монтаны, Вайоминга и Юты. Компании по строительству железных дорог нанимали «местных советников» из населения, проживавшего вдоль железных дорог западных районов. Один юрист из Тельюрайда — небольшого городка в Колорадо — ведал делами, связанными с добычей руды, богатой семьи Ливерморов из Бостона. Другие давали консультации состоятельным клиентам в Чикаго, НьюЙорке и Филадельфии. Удаленность и обширные просторы Запада, в изобилии порождавшие обманщиков и мошенников от горного дела, открывали также возможность и честному молодому человеку приобрести доверие (а иногда и разжиться капиталом) влиятельных промышленников из восточной части страны. Это было время организаторов — людей, преуспевавших за счет того, что они изобретали новые пути преобразования небольших предприятий в более доходные крупные объединения. В широко раскинувшейся стране юрист стремился узнать, как это можно (или нельзя) сделать. Если же он был умен, честолюбив и энергичен, такая осведомленность могла принести ему капитал.

Строительство и эксплуатация железных дорог порождали огромное количество вопросов по поводу собственности, связанных и с земельным правом, и с привилегиями граждан, и с юридическими нормами, регулирующими общественные перевозки, и с правом государства на принудительное отчуждение частной собственности. Поэтому компании, осуществлявшие железнодорожное строительство, нуждались в юристах. Железнодорожные сети расширялись за счет того, что к ним по одной добавлялись новые линии, и постепенно охватывали все новые территории и штаты со своей собственной юрисдикцией. Это было замечательное время для юриста организатора.

Одним из наиболее блестящих таких юристов был Джеймс Фредерик Джой, приехавший в Детройт в 1837 году — в тот самый год, когда Мичиган был принят в федерацию в качестве штата. Закончив Дартмутский колледж и незадолго до этого основанную Гарвардскую школу права, он был чрезвычайно хорошо подготовлен к тому, чтобы воспользоваться возможностями момента. Новый штат Мичиган только что ассигновал 5 миллионов долларов в качестве займа на строительство трех железных дорог, которые должны были пройти через территорию штата. Однако биржевая паника 1837 года произошла раньше, чем был достигнут прогресс, и помешала делу. Джой убедил политиков продать эти железные дороги частным вкладчикам, а затем уговорил нескольких ньюйоркских и бостонских бизнесменов сложиться и за 2 миллиона долларов приобрести Мичиганскую центральную железную дорогу. В 1850 году он содействовал тому, чтобы линия была продолжена на запад до Чикаго, проведя переговоры с илли нойской компанией об использовании ее рельсовых путей — при этом в Спрингфилде он прибег к помощи молодого адвоката по имени Авраам Линкольн. И от Чикаго двинулся дальше на Запад. В 1854 году, используя либеральное законодательство пггата Иллинойс, он добился слияния четырех небольших железнодорожных компаний в одну — «Чикаго, Берлингтон энд Куинси», само название которой служило рекламой распространения железных дорог Джоя на запад в Айову. Улучив удобный момент во время биржевой паники 1857 года, Джой приобрел по очень дешевой цене еще одну железную дорогу, которой от федеральных властей было только что передано во владение 350 ООО акров земли.

К 1873 году железные дороги Джоя достигли Кирни в Центральной Небраске, где они соединились с линиями Союзной тихоокеанской железной дороги, доходившими на самом западе до океана. Затем Джой двинулся на юг в направлении Мексиканского залива, добавляя к своей сети одну маленькую железнодорожную ветку за другой и получая при этом от штатов существенные новые льготы для расширения своей деятельности, а от федеральной казны — новые земли. Чтобы связать свои железнодорожные ветки, он основал компании по прокладке путей. Он также стал пионером в деле строительства мостов. Основным недостатком его берлингтонской ветки между Чикаго и КанзасСити было отсутствие моста через Миссисипи. В 1868 году он создал компанию специально с целью строительства моста у Куинси и, не посчитавшись с мнением тех, кто критиковал его проект за дороговизну, истратил на него полтора миллиона долларов. Оборот берлингтонского отделения в следующем году удвоился. Затем он приступил к строительству в районе КанзасСити первого постоянного моста через Миссури. Когда Джой сложил с себя полномочия президента берлингтонского отделения, его сменил на этом посту другой юрист, начинавший карьеру в качестве атторнея Мичиганской центральной железной дороги.

Одним из наиболее изобретательных юристоворганизато ров был Сэмюел Додд, которому посчастливилось родиться в маленьком городке в Западной Пенсильвании близ первого из открытых месторождений нефти. В 1859 году, когда Дрейк обнаружил нефть, молодой Додд только что приобрел право адвокатской практики, после того как получил степень в Джефферсоновском колледже и в течение двух лет проработал в своем родном Франклине помощником адвоката. Увидев, что для расширения нефтяного бизнеса потребуется разработка его правовой основы, он стал специалистом по акционерному праву, в то время как другие провинциальные юристы еще, может быть, и не слышали ни о чем подобном. Именно Додд способствовал развитию трестов. Он трансформировал привычный атрибут английского права — справедливость в служащий Рокфеллеру инструмент слияния бизнеса, а затем, когда начались нападки на тресты, — в качестве доверенного лица Рокфеллера и основного консультанта «Стандард ойл компани» — изобрел такой феномен, как «компаниядержатель».

Потребности американцев в новых подходах к исследованию и использованию природных богатств континента, хаотичные поиски путей к богатству давали жизнь тысячам новых технологий, машин, приспособлений. В то время как сам изобретатель мог быть одиноким, нелюдимым гением, рядом обычно находился ктонибудь, кто видел возможность сделать состояние на использовании его идей. Эти расчетливые свидетели часто были юристами. Вряд ли в период после Гражданской войны было хотя бы одно изобретение, которое не стало бы предметом ожесточенной юридической борьбы. В то время как многие сражения велись изза патентов, проблемы патентного права неизбежно переплетались с техническими тонкостями договорного и акционерного права, налогообложения и всевозможными правами и обязанностями, атрибутами общего права, которые в свою очередь запутывались изза «межплатной торговли», конфликта юрисдикций и других таинств конституции.

Состав действующих лиц в американских патентных драмах менялся, однако сюжет оставался на диво одинаковым. Обычно несколько человек более или менее одновременно придумывали новое устройство или технологию. Каждый из них хотел сохранить в своем распоряжении или в распоряжении лиц, приобретших зарегистрированный им патент, все доходы от производства. Между тем на сцене, как правило, появлялось множество бизнесменов, которым удавалось приобрести частичные юридические права конкурирующих «первоначальных» изобретателей. И потом, конечно, каждый из тех, кто «усовершенствовал» изобретение, настаивал, что именно его нововведение было единственно значимым. Юридические баталии длились десятилетиями, но вне зависимости от того, какой изобретатель или бизнесмен одерживал верх, войну всегда выигрывали юристы. В конечном счете они оказывались не только со значительными суммами вознаграждения, но и с отличным знанием как прав, так и уязвимых мест компании, что нередко позволяло им в дальнейшем контролировать фирму. Начиная лоцманами, они заканчивали капитанами.

Компания, владеющая контрольными пакетами акций других компаний.

Сюжет подобных историй повторялся вновь и вновь с таким привычным постоянством, что это выглядело бы даже скучно, если бы действующие лица не были столь яркими, надежды — столь радужными, ставки — огромными, а результаты — беспрецедентными. Ходили рассказы о деле, связанном со швейной машинкой («Элиас Хаумладший против Айзека Меррита Зингера и других»), о деле с жаткой («Сайрус Маккормик против Оубеда Хасси и других»; здесь использовались юридические таланты Уильяма Сьюарда, Эдвина Стэнтона, Джуды Бенджамина, Роско Конклинга и Авраама Линкольна) и о многих других юридических баталиях, связанных с появлением колючей проволоки, телефона («Александр Грэм Белл против Элиши Грея, Томаса Алвы Эдисона, Эмиля Берлинера и других») и патефона. Когда несколько изобретателей одновременно трудились над усовершенствованием изобретения и лучшие из юристов уже считали выгодным для себя заниматься сколачиванием противостоящих группировок, это как раз говорило о своевременности изобретения. Значение любого нового устройства, видоизменяющего жизнь американцев, могло быть приблизительно измерено мобилизованной им суммарной энергией юристов. Поэтому неудивительно, что, хотя столетие после Гражданской войны оставило в истории мало классических судебных дел и не так много выдающихся американских судей, тот же период породил чрезвычайно много богатых и знаменитых американских адвокатов.

Ни одно из юридических сражений не было столь длительным или столь напряженным, как «автомобильная баталия». Центральной фигурой этого сражения был человек, который, умело сочетая технические знания и уловки в использовании юридической процедуры, имел решающее влияние в области производства автомобилей в ранние годы формирования этой отрасли промышленности, но имя его никогда не было широко известно. Джордж Болдуин Селден был человеком с инженерными наклонностями и способностями изобретателя, которые оказались в нем подчинены единой цели. Его отец, преуспевающий и волевой юрист из Рочестера, штат НьюЙорк, служил судьей в апелляционном суде штата и вицегубернатором и был преисполнен решимости сделать из сына адвоката. После короткого пребывания в федеральной армии молодой Селден изучал классические дисциплины в Йельском университете, посещал Шеффилдскую научную школу и затем, следуя желанию отца, стал работать помощником в его юридической конторе. По словам Селдена, услышанный им случайный разговор его отца с одним из клиентов о возможности создания машины на собственном ходу стал причиной возникновения идефикса его жизни.

К 1871 году он получил право на юридическую деятельность й несколько лет спустя в качестве юриста — специалиста по патентам открыл свою собственную юридическую контору. Его клиентом был Джордж Истмен, и в Рочестере Селден подготовил его заявку на получение патента на процесс нанесения желатина на сухие фотографические пластины, положивший начало созданию целлулоидной пленки и производству фильмов. Между тем в свободное от основной работы время в мастерской в подвале своего дома Селден собственноручно конструировал различные устройства. Он сделал приспособление, позволявшее присоединить резиновые шины к колесам, запатентовал новый станок для производства ободов для бочек и сконструировал печатную машинку. Но его основной страстью была самодвижущаяся машина. «Дорожные локомотивы», некоторые из которых были на ходу в начале 1870х годов, представляли собой паровые котлы на колесах. Хотя они и весили три тонны, их можно было использовать для работы на ферме. Прибегнув к помощи рочестерского конструктора, Селден попытался усовершенствовать двигатель облегченного веса. К 1873 году, когда ему было только двадцать семь лет, он пришел к решению, что для его целей требуется совершенно иной источник энергии. Он намеревался, как сообщал другу, «осуществить революцию в передвижении на машинах по обычным дорогам, и... изобретение займет место в истории промышленности, аналогичное тому, которое занимают изобретатели парового двигателя, локомотива, волокноотделителя и телеграфа».

И тогда Селден начал экспериментировать с двигателем внутреннего сгорания. Самые ранние из таких двигателей, уже использовавшиеся к 1870м годам в Европе, были стационарными и работали от труб, присоединенных к городской газовой системе. Когда в 1876 году Селден со своим партнером приехал на организованную в честь столетия независимости США Филадельфийскую выставку, чтобы продемонстрировать там свой запатентованный станок для бритья и станок для изготовления ободов для бочек, он внимательно изучал различные представленные там двигатели. Наиболее подходящим для целей Селде на казался двигатель Брэйтона, разработанный жившим в Бостоне англичанином. В отличие от других, работавших на светильном газе, поступавшем по трубам к рабочему механизму, двигатель Брэйтона работал на сырой нефти. Но эта машина была невероятно громоздкой: при 1160 фунтах веса она вырабатывала 1,4 лошадиной силы (828,5 фунта веса машины на одну лошадиную силу мощности двигателя). Селден придумал возможность реконструировать эту машину, чтобы уменьшить вес двигателя и сделать его источником питания для легкого дорожного транспортного средства. К 1878 году он сделал двигатель, весящий 370 фунтов и вырабатывавший 2 лошадиные силы (только 185 фунтов веса машины на одну лошадиную силу мощности двигателя).

Начиная с этого времени Селден переключил всю свою энергию с усилий по улучшению этого перевозочного средства на попытки добиться максимальной юридической защиты существовавшего, по его представлениям, права получать доход от всех будущих само движущихся машин. В 1879 году вместо того, чтобы представить в Патентное бюро Соединенных Штатов действующую модель, как предписывалось правилами, Селден предложил модель, дававшую представление лишь «в общем виде об основных особенностях изобретения», и уделил основное внимание его словесному описанию. Это было сделано с расчетом, поскольку, хотя право на юридическую защиту действовало с момента первой заявки на патент (в случае с Селденом это было 8 мая 1879 года), истечение семнадцати летнего срока действия права на патент исчислялось от даты выдачи патента. Поэтому Селден подал заявку на патент как можно раньше, но предусмотрительно затянул на как можно более долгий срок фактическое его получение. Между тем он пользовался правом изобретателя вносить поправки в сделанную заявку и привносил в первоначальную конструкцию все усовершенствования, возможность которых приходила ему в голову позднее.

Таким образом, Селден мудро избежал опасности отдать свою идею на растерзание проектировщикам и производителям действующих моделей и не отдавал, пока производство оснащенных двигателем машин не стало казаться выгодным. Только 5 ноября 1895 года, через шестнадцать лет после подачи Селденом заявки на патент, Патентное бюро США выписало-таки ему патент за номером 549160 на «дорожную машину». Эта длительная проволочка сохраняла прерогативы Селдена до тех пор, пока финансовые магнаты не оказались готовы вкладывать свой капитал в производство «дорожных машин». Таким образом, заключает исследователь истории селденских патентов Уильям Грин лиф, «изобретатель, которого могли бы чтить как славного пионера автодела, превратился в фигуру, олицетворяющую хищника в засаде».

Однако ожидание Селдена было вознаграждено. В1899 году, попрежнему сохраняя прерогативы на каждую машину, он продал патентные права группе финансистов. Они в следующем году успешно провели дело в суде по поводу посягательства на прерогативы, связанные с патентом Селдена. После судебного разбирательства в 1903 году десять ведущих компаний, производивших автомобили, создали, объединившись, Ассоциацию производителей лицензионных автомобилей и купили право на использование селденского патента за 1,25 процента розничной цены каждого из продающихся автомобилей. Уже через несколько лет Селден получал доход почти от каждой машины, производившейся в Соединенных Штатах.

Вызов Селдену был брошен не бизнесменами, которые, казалось, вполне готовы были платить ему дань, пока могли получать свою долю доходов. Права Селдена оспорил другой изобретатель, не обладавший специальными юридическими знаниями, но выступавший с надежно защищавшей его позиции кондового моралиста. Генри Форд обратился к владельцам селденского патента с заявкой о предоставлении ему лицензии на производство автомобилей — такой, которую они обычно выдавали. Они отказали ему на том, помимо прочего, основании, что предприятие Форда, занимавшееся только «сборкой» произведенных другими частей автомобиля, не являлось настоящим «производителем» и посему никоим образом не было правомочным получать лицензию, выдававшуюся только лишь производителям. Форд, укрепившийся в своей популистской ненависти к монополиям, все равно приступил к производству своего автомобиля, который, как он сказал, был «плодом его собственного ума, и ни один человек на земле не вправе получать никакого навара с данной конкретной машины». У него уже зародилась идея недорогого автомобиля, который могли бы купить миллионы людей.

В 1903 году группа Селдена начала судебное дело против Форда по обвинению его в нарушении патентного права. И только восемь лет спустя Апелляционный суд США урегулировал данный вопрос. Заметной вехой в развитии событий стало замечательное по тщательности юридического обоснования решение, вынесенное судьей Уолтером Чедуиком Нойесом и ослабившее напряженность судебного дела, грозившего перерасти в самую дорогостоящую тяжбу в американской истории. Патент Селдена, заявил суд, является действительным. Однако в пояснении судьи Нойеса — обнаружившего отличную осведомленность в автомобильном производстве, с которым он не поленился ради такого случая ознакомиться, — прозвучало, что Форд не нарушил определенных патентом прав. Патент Селдена распространялся только на автомобили, сконструированные на основе двухтактного двигателя Брайтона, в то время как в машинах Форда (как и почти во всех других, производящихся в то время) использовались варианты существенно отличавшегося четырехтактного двигателя Отто. Против Селдена было использовано его же оружие. Судья продемонстрировал, каким образом Селден мог набирать очки и все же проиграть игру в целом.

К тому времени, как в 1911 году было принято это постановление суда, до истечения срока действия патента Селдена оставалось всего несколько месяцев. Все выплаты ему тотчас же прекратились. Когда Селден сам попробовал заняться производством автомобилей, дело у него не пошло. И последнее, что сказал семидесятисемилетний Селден в 1922 году на своем смертном одре, было: «Моральная победа осталась за мной».

А це кто иной, как Генри Форд, стал поборником той точки зрения, что все патенты безнравственны. В самом деле, любил повторять Форд, «под солнцем очень мало нового». Когда в 1918 году он боролся за избрание в Сенат Соединенных Штатов, он заявлял о своем намерении отменить все законы о патентах. «Они не... стимулируют деятельность изобретателей — это устаревшее представление. Но они наносят урон потребителю и являются тяжелым бременем для промышленного производства». «Я получил 300 или 400 патентов в различных странах, — развивал он свою мысль в 1921 году. — Ия ручаюсь вам, что в нашей машине нет ничего нового».

Длительная баталия сама по себе была победой для юристов с обеих сторон. Общая сумма выплат за использование запатентованного изобретения вследствие иска Селдена составила около 5,8 миллиона долларов. Однако, за вычетом различного рода расходов и комиссионных в связи с производством, организацией, продажей и юридической консультацией, лишь малая толика этих денег — а именно 200 000 долларов — просочилась через сита многочисленных соглашений о создании корпораций и партнерства и осела в карманах самого Селдена Заработки адвокатов из поддерживавшей Селдена Ассоциации производителей лицензионных автомобилей в первые три года судебного процесса против Форда составили 225 000 долларов и примерно столько же в последующие пять лет. Форд заплатил своим адвокатам около 250 000 долларов. И при этом, кстати, поскольку данное судебное дело в течение многих лет освещалось на первых страницах газет, юристы имели бесценную рекламу и становились известными, некоторые сделали политическую карьеру.

За сто лет после Гражданской войны американские юристы приобрели нового рода власть. При том, что плата за услуги адвокатам никогда не являлась мерилом их влияния, доходы юристов в XX веке значительно выросли. В 1929 году — первом году, относительно которого есть статистические данные министерства торговли, — на услуги юристов было истрачено 689 миллионов долларов. В 1968 году соответствующая цифра достигла 5,2 миллиарда. За каждый год сумма, выплаченная в качестве вознаграждений юристам, составляла около двух третей годовых затрат частных лиц на удовлетворение религиозных потребностей и мероприятия по социальному обеспечению. «Это почти невероятно, — отмечал Мартин Мейер в своем популярном очерке о юристах, — но тем не менее правда, что никто не знает хотя бы приблизительно, что делается за деньги».

При постоянно расширявшихся возможностях юристов неудивительно, что число их в Америке беспрецедентно возросло. А чтобы подготовить квалифицированных специалистов, которые могли бы воспользоваться этими возможностями, пышным цветом расцвел еще один новый американский институт — школы права. Ни в одной другой из современных стран не было точного аналога этому феномену. В Англии даже с наступлением XX столетия обучение юристов отдавалось на откуп либо небольшим находившимся в Лондоне самопопол няющимся аристократическим гильдиям, либо последним курсам аристократических университетов, готовящим специалистов по общей программе «юриспруденция» (считавшейся несложной и потому часто выбиравшейся студентами). В Америке даже в колониальные времена имелись признаки того, что монопольное положение гильдий постепенно расшатывалось. В середине XIX века — с заселением Запада, основанием новых штатов, строительством каналов и железных дорог, созданием современной промышленности — особые возможности, открывавшиеся в Америке для юридической деятельности, вызвали к жизни американские школы права. Последние стали щедро финансируемыми, специализированными заведениями, предназначенными для выпускников высших Учебных заведений и обучающими профессии юриста.

Подсчитано, что в 1833 году количество студентов, обучавшихся по той или иной программе в школе права, составляло около 150 человек. Первоначально, и это неудивительно, юридическое обучение практиковалось в Новой Англии, где дух предпринимательства, близость к английским первоосновам и наличие Гарвардского колледжа и многих его просвещенных попечителей подготовили для этого соответствующую почву.

Гарвардская школа права постепенно сформировалась в первые десятилетия XIX века, после того как в 1816 году там был назначен первый профессор права. К 1860 году в Соединенных Штатах при университетах уже была 21 школа права, в 12 из них попрежнему необходимо было заниматься только один год. Затем в практику вошли новые нормы обучения, связанные с тем, что в 1876 году в Гарварде срок обучения был продлен до трех лет и для поступавших стало обязательным либо предварительное окончание колледжа, либо трехгодичное обучение в Гарварде. Количество школ права возросло с 51 в 1880 году до 102 в 1900м и до 190 в 1938 году. Эти учебные заведения все увеличивали набор обучающихся и к 1970 году ежегодно присуждали более 18 000 степеней в области права.

Большие изменения общенационального масштаба произошли в американском юридическом образовании после 1870 года. Образ мышления в духе общего права, усовершенствованный и применявшийся в Массачусетсе верховным судьей Jle мюелом Шоу, а также другими судьями в различных регионах страны, основывался главным образом на законотворчестве судьи, при котором древние традиции и эзотерические выражения гибко интерпретировались в зависимости от потребностей наступающей эпохи железных дорог. Раньше среди юристов, сделавших успешную карьеру и приобретших на этом поприще общенациональную славу, были такие люди, как Руфус Чоут, Роберт Хейн, Дэниел Уэбстер и Джуда Бенджамин, известные своим ораторским мастерством, глубоким знанием вопросов, связанных с конституцией, умелым ведением дел в таких традиционных областях, как заключение сделок и земельное право. Джеймс Кент, Джозеф Стори и Натан Дейн считались специалистами в области законотворчества, поскольку толковали и разъясняли в своих юридических трактатах принципы права.

После Гражданской войны сформировались такие, специфичные для Америки, условия, когда борьба за успех для честолюбивых молодых людей, мечтающих о юридической карьере, зависела не столько от углубленного изучения основополагающих юридических принципов, сколько от внимания к деталям, учета новых нюансов факта и способности договариваться и устраивать дела. Теперь закон представлялся не столько кладезем принципов, полноту смысла которых надлежало раскрыть, сколько своего рода набором инструментов, способы применения которых могли быть обнаружены в стенах учебных классов только в том случае, если какимто образом классную комнату удавалось превратить в лабораторию по изучению жизненных ситуаций. Тогда обучающийся мог наблюдать, как и для каких целей инструменты права применялись в реальной действительности.

Новый подход к юридическому образованию, являвшийся отражением решительно прокладывавшего себе дорогу нового, американского применения права, был нововведением ректора Гарвардской школы права Кристофа Колумба Лэнгделла. Он был выдвинут на этот пост в 1870 году новым президентом Гарвардского университета Чарлзом Элиотом, который, будучи по профессии химиком, благосклонно относился к новому, практическому подходу к праву. В основу реформы Лэнгделла лег метод обучения «по судебным делам», который был предельно прост. Студентам, от которых раньше требовалось чтение трактатов об «общих принципах» права, теперь излагали реальные судебные дела, где эти принципы были применены. Место традиционного трактата занял новый тип практического учебника права — сборник судебных дел. Первым таким учебником была собственная книга Лэнгделла «Из судебной практики применения контрактного права» (1871). В сборниках судебных дел были собраны примеры действительно имевших место ситуаций, в которых применялись те или иные юридические принципы. Внимание обучающихся, таким образом, обращалось на детали происшедших фактов и в целом на социальный контекст, в котором данное конкретное дело возникало. Задача заключалась в том, чтобы не просто познакомить изучающего право с основополагающими юридическими концепциями, но и в еще большей степени, как объяснил Лэнгделл, в том, чтобы его «искусство владения ими позволило ему применять их в вечной путанице человеческих дел с неизменной легкостью и уверенностью». К 1910 году большинство американских школ права приняли на вооружение метод обучения, основанный на анализе случаев из судебной практики. В английских школах права, в соответствии с прежней традицией общего права, продолжали использоваться учебные пособия старого образца. Хотя обучение юристов с годами приобрело новые черты академичности и значительности, студенты тем не менее быстро осваивали широкие и применимые практически знания о реальных юридических случаях. Право, бывшее когдато метафизикой, стало общественной наукой.

Город, который не может прокормить одного юриста, — гласит старая американская пословица, — всегда может прокормить двух». Из тех возможностей, которые были открыты американской цивилизацией за столетие после Гражданской войны, самые удивительные оказались у юристов. Возрастающее количество законодательных органов (к 1959 году помимо конгресса имелось сто законодательных органов штатов), распространяющиеся регуляционные конторы и множащиеся суды — федеральные, штатов и муниципальные — обеспечивали юристам страны возможности для применения своих сил, поле деятельности и вознаграждение. К 1970 году в Соединенных Штатах имелось примерно десять тысяч судей и треть миллиона юристов.

Америкацы: Демократический опыт: Пер. с англ. /Под общ, ред. и с коммент. В.Т. Олейника. — М.: Изд. группа «Прогресс» — «Литера», 1993. — 832 с.