Крылатая армада против «Дроп-шопа», или Почему не наступил «День А»

Март 1953 года

Тот на редкость холодный и снежный первый весенний месяц 53-го состоял как бы из двух цветов: черного - траурного и белого - символа надежды. Похоронив вождя, народ начал жить надеждами на лучшее будущее, как всегда, наивно веря в грядущие добрые перемены. И, что примечательно, уверенность в которые действительно вселяло так называемое «коллективное руководство партии и государства» - первое советское правительство послесталинского периода.

Словно стремясь как можно скорее избавиться от тоталитарного наследия своего недавнего хозяина и кумира, правительство поставило на поток принятие таких решений и постановлений, о которых всего месяц назад немыслимо было и подумать. Среди них - решение о создании следственной группы по пересмотру особо важных дел, провозглашение широкой амнистии, ряд постановлений, касающихся производственно-хозяйственных вопросов.

В числе последних - постановление Совета Министров Союза ССР от 25 марта 1953 года «Об изменении строительной программы 1953 года». Как указывалось в этом документе, «…учитывая, что строительство ряда гидротехнических сооружений, железных, шоссейных дорог и предприятий, предусмотренное ранее принятыми постановлениями Правительства, не вызывается неотложными нуждами народного хозяйства», Совет Министров СССР постановил прекратить строительство более 20 крупнейших объектов.

На первый взгляд, вполне разумное решение нового руководства страны, нашедшего в себе мужество сломать давнюю традицию Кремля - вдохновлять народ очередным громадьем своих планов - и взяло решительный курс на подъем экономики в строго ограниченных рамках, избавляясь от всего лишнего, помпезного и второстепенного.

Странно лишь то, что своим постановлением Совет Министров «приговорил» к ликвидации объекты, большинство из которых вряд ли можно было отнести к второстепенным. И уж тем более к якобы не отвечающим «неотложным нуждам» дальнейшего развития народного хозяйства. К примеру, немедленному прекращению подлежало строительство 9 железных и 6 шоссейных дорог, чьи многокилометровые трассы должны были пролечь в необжитых районах Крайнего Севера, Дальнего Востока, Камчатки и наверняка весьма эффективно способствовали бы экономическому развитию этих регионов.

А разве не нуждалась страна в новых морских портах, судоверфях, водных каналах, промышленных предприятиях? К тому же предприятиях, способных, в частности, производить искусственное жидкое топливо.

Примечательно и то, что в числе объектов, на которых, по решению правительства, свертывались строительные работы, было и немало поистине уникальных. Как, например, сооружение самотечного водного канала Волга - Урал или по сути фантастическая на тот период прокладка тоннельного перехода под Татарским проливом…

Странным было и то, что этот вполне мирный и сугубо экономический, на первый взгляд, документ имел гриф «совершенно секретно».

Но это только на первый взгляд. Все объясняет, ставит на свои места один из пунктов постановления, обязывавший Министерство обороны СССР «прекратить комплектование двух дорожно-строительных дивизий, предусмотренных постановлением Совета Министров СССР от 30 января 1953 года, на которые возложено выполнение работ по строительству железной дороги Петропавловск-Камчатский - Усть-Большерецк и автомобильной дороги Усть-Большерецк - Озерновский рыбокомбинат, а также приступить к расформированию дорожных военно-строительных частей, уже функционировавших в районе Кольского полуострова, Архангельской области и на побережье Балтийского моря». Думается, уже этих строк вполне достаточно, чтобы понять - большинство из указанных в постановлении объектов носило конкретный оборонный характер. Причем характер исключительной важности.

Самое же главное состояло в том, что, принимая решение об их консервации и ликвидации, многие члены кабинета министров даже не подозревали, что тем самым они, образно говоря, ставили крест на дальнейшей реализации беспрецедентного по своим масштабам и последствиям проекта, автором которого являлся лично товарищ Сталин.

Ноябрь 1952 года

Осень 1952 года - восьмая послевоенная осень. А для Главного штаба ВВС словно и не было победного мая 45-го. В мирное время этот штаб вдруг снова начал жить по законам фронтовых лет - служба заканчивалась далеко за полночь. И так уже не один месяц. А точнее, после того как однажды, еще весной, главнокомандующий ВВС маршал авиации Павел Жигарев, срочно созвав руководящий состав штаба, сообщил ошеломляющую новость: товарищ Сталин приказал немедленно приступить к формированию 100 дивизий реактивных бомбардировщиков фронтовой авиации. «Подчеркиваю: ста дивизий», - жестко подчеркнул главком.

Впрочем, мог бы и не подчеркивать. На совещании присутствовали опытнейшие воздушные бойцы и специалисты авиационного дела, у которых за плечами были годы войны и службы на ответственных должностях. И уж кто-кто, а они столь внушительную цифру не могли не запомнить. «Вопрос в том, откуда взялась эта цифра? - помолчав, несколько растерянно продолжил Жигарев. - Лично я о ней узнал от товарища Сталина. Да и в Генштабе не в курсе. В общем, непонятно, на основании каких расчетов, выкладок и проработок нужно формировать именно сто дивизий. Да ведь и с нами никто не советовался, не интересовался, под силу ли ВВС решить такую задачу…»

Взволнованность главкома можно было понять. Сформировать 100 авиадивизий, к тому же в сжатые сроки, - задача заведомо невыполнимая. Это хорошо осознавали и офицеры, и генералы Главного штаба ВВС.

И еще они поняли, что свое решение товарищ Сталин принял самостоятельно, без дополнительных консультаций со специалистами. Впрочем, от этого открытия им легче не стало. Указание ведь получено, а значит, его нужно выполнять. Любыми путями, любыми способами! И чего бы это ни стоило! Даже если оно невыполнимо…

Но нужно отдать должное главкому ВВС. В сложившейся ситуации он повел себя принципиально. Сразу же после окончания совещания вызвал к себе руководство оперативного управления и приказал глубоко разобраться - почему нужно именно 100 авиадивизий?

«Сегодня у нас и так каждая воздушная армия имеет до трех соединений бомбардировщиков, - размышлял вслух Жигарев. - А это - серьезная сила. И вдруг нужно еще сто авиадивизий. Давайте посчитайте по всем параметрам, сколько же нам необходимо по максимуму. И прежде всего, конечно, на случай войны с учетом действий бомбардировочной авиации на всех оперативных направлениях…»

Приказ главкома оперативники выполнили в кратчайшие сроки. Их расчеты показали: на случай новой войны Военно-воздушным силам страны необходимо иметь примерно 60 авиационных бомбардировочных дивизий. И это с учетом уже имевшихся. Да и то отработанные цифры были с явным перехлестом. В виде особого резерва.

А тут - аж 100 новых соединений! К тому же эта фантастическая «сотка» являлась лишь мощным звеном в не менее мощной цепи, в которой было немало других важнейших звеньев. Ведь для обеспечения действий 100 новых авиадивизий бомбардировщиков нужно было также создать и порядка 30 авиационных истребительных дивизий, а также до 10 авиационных разведывательных полков!

Но расчеты расчетами, а Сталин в своем указании потребовал формирования только авиационных бомбардировочных дивизий. Без всяких там вспомогательных и обеспечивающих частей. То ли забыл о них, то ли специально умолчал.

Перед главкомом ВВС встали непростые вопросы: как быть и что предпринять? Поразмыслив, Жигарев, вооружившись расчетами оперативников Главного штаба ВВС, поехал к министру Вооруженных Сил Маршалу Советского Союза Александру Василевскому. Доложил, представил расчеты. Но в ответ услышал: «Это приказ товарища Сталина. Выполняйте!»

В числе тех, кто был активным исполнителем приказа Сталина по формированию 100 дивизий реактивных бомбардировщиков фронтовой авиации и на глазах которого разворачивалась беспрецедентная по своим масштабам работа, был заместитель начальника оперативного управления Главного штаба ВВС полковник Николай Остроумов, ныне генерал-лейтенант авиации в отставке, кандидат военных наук. Вот что он рассказывал мне о тех событиях:

«Ситуация разворачивалась стремительно. Вскоре из Генерального штаба к нам поступила директива, предписывающая срочно подготовить различные варианты будущего базирования бомбардировочных дивизий, а также соответствующие предложения по оргштатному расписанию. Таким образом, указание Сталина стало воплощаться в реальные дела. Многогранная, грандиозная в буквальном смысле слова работа набирала мощные обороты. Ее возглавляло созданное для этой цели специальное управление под руководством генерал-полковника авиации Ивана Соколова».

Предстояла поистине титаническая работа по всем направлениям. К примеру, по развертыванию целой сети военно-учебных заведений. В минимальные сроки требовалось не только создать добротную учебно-материальную базу, но и подготовить не менее 10 тыс. летчиков, столько же штурманов, а заодно и стрелков-радистов. Не говоря уже о формировании многочисленной армии инженерно-технического состава, другого обслуживающего персонала, комплектации должностей специалистов связи, тыла. А где было брать штабных работников? Как решать массу других задач организационного характера? Над этими вопросами и трудились в Главном штабе ВВС – основном исполнителе указания Сталина.

«Мне, – вспоминает генерал Остроумов, – памятен такой эпизод. Два часа ночи. Из Генштаба возвращается начальник Главного штаба ВВС генерал-лейтенант Павел Федорович Батицкий. Штабы ведь уже работали как в военное время – до глубокой ночи. Первым делом начштаба заходил к нам – операторам. Внимательно изучал на карте места дислокации вновь формируемых и уже существующих авиадивизий. Тщательно рассматривал предлагаемые варианты по размещению каждого соединения, полка. Принималось во внимание все: есть ли вблизи будущего аэродрома подъездные пути, свободное жилье…

География поиска мест базирования новых авиадивизий расширялась с каждым днем. Все чаще оперативные группы специалистов вылетали в районы будущих аэродромов, в том числе на Крайний Север, Чукотку, Камчатку. Цель – тщательное изучение возможностей размещения авиации, подготовки стационарных и ледовых аэродромов, создания надежных баз.

Напряженнейшие дни наступили и для военных строителей. Срочно созданному специальному правлению предстояло построить десятки новых аэродромов. Нелегкие времена переживала и отечественная авиапромышленность. Ведь чтобы сформировать 100 авиадивизий реактивных бомбардировщиков, необходимо было иметь эти самые бомбардировщики. Следовательно, требовалось немедленно совершенствовать и расширять самолетный парк. По нашим расчетам, получалось, что сверх плана нужно было выпустить свыше 10 тыс. бомбардировщиков. Подчеркну, выпустить, опять же, в кратчайшие сроки.

Словом, жизнь вновь входила в уже забытый нами фронтовой ритм. Мы все чувствовали – дело идет к новой войне»…

Казалось бы, вот тот самый идеальный случай, когда на основе реального исторического факта можно громогласно обвинять Сталина в милитаристских устремлениях, а его указание о формировании воздушной армады считать бредом престарелого вождя.

Но давайте вспомним: Сталин принял свое столь странное решение в начальный период «холодной войны», которая в любой момент могла стать «горячей». И еще нужно вспомнить, что весной 1952 года США, обладая «атомной монополией», уже определяли для Советского Союза роковой «День А», до наступления которого оставались считанные месяцы…

Сентябрь 1945 года

На проходящей в Лондоне сессии Совета министров иностранных дел четырех стран-победительниц случился дипломатический казус. Раздосадованный неуступчивостью советской делегации по вопросам послевоенного передела Европы, госсекретарь США Джеймс Бирнс бросил в лицо представителю СССР зловещую фразу: «Если вы не откажетесь от своей позиции, я выхвачу из кармана атомную бомбу и обрушу ее на вас».

О том, что американцы умеют бросать атомные бомбы, уже знал весь мир. На примере еще дымящихся руин Хиросимы и Нагасаки. Так что черный юмор госсекретаря США был явно не к месту. Более того, в его словах впервые так откровенно прозвучала угроза в адрес Советского Союза о возможном атомном ударе и по его территории.

Спустя несколько месяцев после лондонского инцидента, в декабре 1945 года, Комитет начальников штабов США отчасти реализовал «шутку» Бирнса – разработал первый план нанесения атомных ударов по СССР. Первый, но далеко не последний…

К середине лета 1946-го был готов уже второй план нанесения атомных ударов по 20 крупнейшим городам СССР. Согласно этому плану, носившему кодовое наименование Pincers («Клешни»), предполагалось, что военные действия США против Советского Союза с использованием 50 атомных бомб могут состояться с середины 1946 до середины 1947 года.

Разумеется, одними «клешнями» американцы не ограничились. Как, впрочем, и количеством атомных бомб, предназначавшихся для СССР. И уже в конце 1948 года появился новый план Ceasless (испепеляющий удар), предусматривавший уничтожение 133 атомными бомбами 70 советских городов, включая Москву и Ленинград.

Но удар пришлось пережить Вашингтону. Правда, не испепеляющий, а шокирующий. В августе 1949-го Советский Союз провел успешное испытание своей атомной бомбы, положив тем самым конец «атомной монополии» США. Когда американскому президенту Гарри Трумэну доложили об этом убийственном для Вашингтона факте, тот, потрясенный недобрым для него известием, растерянно произнес: «Что же нам теперь делать?»

Затем, придя в себя, приступил к решительным действиям. Вначале отправил в отставку директора ЦРУ адмирала Генри Хилленкойтера, утверждавшего, что русские могут заиметь свою атомную бомбу не раньше 1953 года. Затем приказал Объединенному комитету начальников штабов срочно подготовить новый план ведения атомной войны против СССР.

И уже к началу 1950 года такой план – Drop-shop («Моментальный удар») – был создан. Согласно этому плану, состоявшему из четырех этапов, США с помощью 300 атомных бомб и боевых действий на территории СССР должны были ликвидировать Советский Союз как самостоятельное государство. А чтобы «удар» был всесокрушающим и окончательным, в него вносились дополнительные поправки и прочие коррективы.

Подсчитав, что к середине 50-х гг. СССР будет иметь уже достаточное количество атомных бомб, чтобы нанести ощутимый удар по США, в Пентагоне определили так называемый «День А» – последнюю благоприятную для них возможность безнаказанного нанесения атомных ударов по СССР. По данным аналитиков Пентагона, «День А» планировался на 1954 год…

Последняя победа вождя

Безусловно, Сталин не мог не знать об этом зловещем плане. И, думается, именно в этом первопричина его указания о формировании воздушной армады реактивных бомбардировщиков – носителей ядерного оружия. Может быть, помня о собственных просчетах накануне Великой Отечественной войны, Сталин опасался повторения печального прошлого? Тем более, в условиях все нарастающей гонки ядерного вооружения.

А может быть, именно стремление не опоздать и даже сработать на опережение в плане повышения оборонного потенциала СССР, добиться во что бы то ни стало паритета, а то и военного превосходства и послужило главной причиной сталинского решения в сжатые сроки произвести качественное и количественное перевооружение ВВС, сформировать гигантское количество авиадивизий?

Ясно одно – решение это, во многом странное и даже авантюрное, было, однако, далеко не случайным. И цифра 100, если вдуматься, была оправданной. Сталин считал ее рубежом, на который нужно нацеливать основные усилия страны. Он приказал места базирования авиадивизий располагать на северных и дальневосточных окраинах страны. Во-первых, в случае нанесения США атомных бомбардировок по ключевым промышленным и административным объектам СССР советские самолеты оказывались вне зоны действия ядерных ударов, а во-вторых, они имели отличное подлетное время к американскому побережью.

Не случайно и то, что Сталин всю ответственность за формирование новых авиадивизий возложил именно на маршала авиации Жигарева, которого он в апреле 1942 года снял с должности главкома ВВС и отправил на Дальний Восток командовать воздушной армией. Генералиссимус понимал, что, помня его крутой нрав, Жигарев, вновь заняв должность главкома, как говорится, разобьется в лепешку, но поставленную перед ним задачу выполнит. Пусть даже и заведомо невыполнимую…

…Вождю не довелось насладиться зрелищем будущей воздушной армады. Как известно, 5 марта 1953 года его не стало. А весь этот грандиозный проект стал обузой для нового руководства страны.

И все же Сталин сумел добиться самого важного: в невероятно напряженное время «холодной войны» он привел в действие огромный государственный механизм, нацелив его на создание атомного оружия и его носителя – крылатой армады. Даже не взлетев, она во многом способствовала тому, что «День А», который мог стать для Советского Союза и для всего мира черным, так и не наступил.