НА ПРОСТОРАХ КОНТИНЕНТА ОКЕАНА: ЛЮДИ НЕ ПУТЕШЕСТВУЮТ В ОДИНОЧКУ

Всем известно: когда первые европейские колонисты пересекли океан и основали Джеймстаун, Плимут и колонию Массачусетского залива, они делали это сообща. Прибывали за океан общинами, в которых все зависели друг от друга. Джон Смит шел в Виргинию на трех кораблях, и 24 мая 1607 года с ним высадились в Джеймстауне 105 человек. Перегруженный «Мэйфлау эр» нес на борту 101 пассажира, помимо экипажа. «Арбелла», на борту которой плыл создавать колонию Массачусетского залива Джон Уинтроп, была одним из четырех судов (и еще семь снялись с якоря месяц спустя); всего эта эскадра доставила человек шестьсотсемьсот колонистов. Нет, в одиночку через океан не ходили.

Но среди всех американских мифов нет более живучего, нежели миф об одиноком скитальце, идущем на Запад. Особо не размышляя, мы приняли как данность, что, высадившись на новых берегах, колонист не нуждался более в общине, продолжая свое путешествие по суше. Дух пионерства, твердят нам, синонимичен «индивидуализму». Мужество идти в неизведанные земли и заниматься неизведанным делом подается как мужество делать это в одиночку, всецело, углубленно и направленно замыкаясь на собственном «я». Только так, говорят нам, и мог выжить пионер среди грозивших отовсюду опасностей. И именно так, говорят нам, сложился американский образ жизни.

Что ж, верно: геройодиночка привлек к себе внимание на авансцене истории. Бесчисленное количество мужчин и женщин оставили хроники своих индивидуальных поисков, запечатлев в них собственные надежды и разочарования, акты личного мужества и предприимчивости. Группы же — особенно те, в которые люди непринужденно, легко и естественно собираются для путешествий и которые так же легко разваливаются, — дневников не ведут, писем не пишут, автобиографий не создают. Мы знаем имена Дэниела Буна, Льюиса и Кларка, Зебулона Пайка и Джона Чарлза Фримонта. Но многие ли слышали об «Огайо компани оф эссошиэйтс», о «Грин энд Джерси каунти компани» или о «Бартлсон парти»?

Тайны коллективно путешествующих американцев остаются скрытыми от нас больше других тайн истории. Группки людей, собравшихся вместе с однойединственной целью (пересечь континент, например), остаются безымянными, если только не обретают финансовую или политическую базу для сохранения единства. Если их хроникам и суждено появиться, то материал для этих хроник придется искать в тысячах мест. Их конторы были всегда с ними, а они вечно находились в пути. Они не держали ни трепетно хранимых архивов, ни ученых архивариусов, ни материалов судебных дел, ни документов на право владения землей.

Да, конечно, иногда встречались и одиночкипутешественники, и одиночкиисследователи. Обычно такой человек приходил в новые края первым, но редко в них оседал. Одинокий волкавантюрист — эдакий Стэнли или Ливингстон — служит «звездой» только в кино, на телеэкране или на лекционной кафедре. В истории же великими первооткрывателями оказывались люди, способные увлечь за собой других во имя достижения общей цели, невзирая на непредсказуемые трудности и опасности. Великие географические открытия обычно совершались коллективами, а не одиночками. В своем первом путешествии Колумб командовал тремя кораблями, во втором — семнадцатью с экипажами в полторы тысячи человек. Гений Колумба, Васко да Гамы, Ла Салля, Магеллана и Де Сото был гением организации. Основателем и лидером новой общины в дальних краях оказывался тот, кто первым приводил людей в опасные и необжитые края.

Континент — тот же океан. Человек мог безопасно пересечь дикий континент только вкупе с другими. В период между Американской революцией и Гражданской войной те, кто, подобно отцампилигримам, отрывался от обжитых территорий далеко на Запад, редко уходили туда в одиночку; статистическими данными здесь мы не располагаем. Но в те годы, когда складывались основы американского образа жизни, многие — вероятно, даже большинство — из тех, кому предстояло первым осваивать территории за пределами обжитых районов Атлантического побережья, отправлялись в путь группами. И это обстоятельство оказалось одним из ключевых в формировании американских институтов.

В одиночку обычно выходили в путь священникимиссионеры, профессиональные путешественники, землеустроители, проводники и охотники. Первопоселенцы же, то есть те, кто шел, чтобы не возвращаться в насиженные гнезда, и превратился в становой хребет новых заселивших Запад общин, обычно выходили в путь не одни. В группах, которые складывались в пути, они находили выражение своим потребностям и чаяниям. В общине их представления о жизни менялись под влиянием быта и образа жизни в коллективе, с которым они благополучно достигали искомой цели. Когда еще дальше на Запад двинулись правнуки пилигримов, они, подобно своим предкам, обычно выходили в путь и оседали на новых землях группами, тесно спаянными совместно преодолеваемыми трудностями жизни в неизведанных краях. Этот опыт существования в общине, которому предстояло повторяться снова и снова по всему континенту, пережили и первые поселения в долине Огайо.

«Огайо компани» была основана в 1748 году несколькими виргинцами, направившими профессионального землеустроителя Кристофера Джиста исследовать их территорию. Однако постоянные поселения устраивала там созданная в более позднее время «Огайо компани оф эссошиэйтс», учрежденная ветеранами Американской революции в Новой Англии, стремившимися приумножить свои богатства. В число ее руководителей входили генерал Руфус Патнем и преподобный Манасса Катлер. Человек разносторонних интересов, Катлер успел уже заняться медициной и правом, измерением расстояния между звездами, определением высоты горы Вашингтон и составлением первого систематического каталога флоры Новой Англии, прежде чем отправился в Нью-Йорк убеждать конгресс уступить его компании полтора миллиона акров земли в Огайо в среднем по восемь центов за акр. Контракт с правительством был заключен 27 октября 1787 года. Еще до конца года генерал Патнем вышел на Запад с экспедицией квартирьеров. Экспедиция состояла из двух групп, отправившихся в район бассейна реки Огайо — одна из Данверса, штат Массачусетс, вторая — из Хартфорда, штат Коннектикут. 2 апреля 1788 года обе группы встретились у Сам риллФерри в Западной Пенсильвании на реке Йокогейни, откуда им предстоял путь вниз по реке Мононгахила и затем по реке Огайо. 7 апреля экспедиция в составе сорока восьми человек высадилась на западном берегу реки Маскингем в месте ее впадения в реку Огайо, прямо напротив форта Хармар. Счастье их, что экспедиция оказалась столь многочисленной, ибо у семидесяти индейцев племен делавэров и виандотов, появившихся с мехами на продажу, в противном случае могли возникнуть и иные планы.

Экспедиция быстро заложила свой собственный город по компактному новоанглийскому образцу. Каждый поселенец получил маленький «городской» участок для дома и «загородный» — размером в восемь акров для пашни. 2 июля 1788 года представители и дирекция «Огайо компани» провели первое заседание в новом поселении и нарекли его Мариеттой. Опять же следуя примеру Новой Англии, они быстро воздвигли в городе церковь и школу, которые действовали уже к концу июля. За несколько последующих месяцев в город переселилось еще несколько семей и довольно много одиноких мужчин. Мужское население Мариетты теперь составляло 132 человека.

Необходимость в гарнизонных поселениях подобного рода объяснялась постоянной угрозой со стороны индейцев. В районе этого первого в Огайо города жили племена шоуни, делавэров, майами и виандотов, а также остатки шести народов, вытесненных из штата Нью-Йорк. Необузданные и мстительные, они то и дело обрушивались на без-защитных поселенцев, скальпируя и убивая их. Один из таких налетов, стоивший жизни восьмерым поселенцам, имел место в мае 1788 года. Самонадеянные пионеры, поддавшиеся соблазну в одиночку искать новые земли для поселений, быстро утратили свою самонадеянность. Снова ви андоты и делавэры обрушились на колонистов 2 января 1791 года, атаковав поселение вне города на реке Маскингем, убивая людей и сжигая дома. После этого набега другие поселенцы построили в том же районе форт Фрай — треугольный частокол, за которым укрывались двадцать семей, десять холостых мужчин и восемьдесят солдат из форта Хармар, стоявшего ниже по реке. Все ранние поселения в районе Огайо представляли собой цепь подобных колоний — Фармерскасл, Бельпре, Колумбия, Лозантивилл, форт Вашингтон (позже переименованный в Цинциннати), НортБенд, Галлиполи, Манчестер и многие другие.

Люди, идущие так далеко в неведомые края, полные неизвестности, опасностей и тревог, держались вместе — не столько из любви к ближнему или какихто иных врожденных качеств, сколько из сугубо практической необходимости друг в друге. Повсеместно первопроходцы Запада считали совершенно естественным и путешествовать, и жить общинами.

Город Индепенденс в Миссури, исходный пункт тропы СантаФе, а также калифорнийского и орегонского направлений, с 1820х по 1850е годы снискал известность сборного пункта возможных попутчиков. Здесь или несколькими милями западней, как отмечал в своей «Торговле в прериях» 1844 года Джосайя Грегг, располагался «главный порт отправления» во все стороны великих западного и северного «океанов прерий», где люди, никогда доселе друг друга в глаза не видевшие, соглашались вместе делить повседневные заботы, тяготы и смертельные опасности, пока не достигнут места назначения.

Тропа СантаФе шла почти по прямой от Индепенденса через форт Додж (ныне ДоджСити) на реке Арканзас к городу СантаФе, в те времена находившемуся далеко на территории Мексики. Пользовались ею не столько эмигранты, сколько торговцы. Проложенная Робертом Макнайтом и его небольшим караваном в 1821 году и в том же году обкатанная капитаном Уильямом Бекнеллом, она проложила дорогу оживленной торговле и бесчисленным караванам путников, прошедшим по ней на протяжении последующих десятилетий. Грегг оставил нам яркое описание тропы в период ее расцвета 15 мая 1831 года он вышел из города Индепенденс во главе небольшой экспедиции в первое из своих многочисленных успешных путешествий по этому маршруту. «Ближайшей целью и местом общего сбора был КаунсилГров. Торговцы обычно сходятся туда мелкими группами, а там стараются сорганизоваться для обеспечения взаимной безопасности и обороны на протяжении оставшейся части пути».

В тот же день группа Грегга примкнула к арьергарду каравана, состоявшему из тридцати фургонов. 26 мая к ним присоединилось еще семнадцать фургонов. В КаунсилГрове они соединились с основным караваном, и теперь экспедиция насчитывала почти двести человек. Только лишь к середине июля, проведя в пути два месяца, караван достиг СантаФе.

Дорожные приключения, описанные Греггом, показывают, почему совместные путешествия представлялись естественными и целесообразными. Одно лишь количество путешествующих сдерживало индейцев от нападения и гарантировало возможность защиты. «Становясь лагерем, фургоны выстраивают в «квадратную ограду»... одновременно образующую и загон для животных при необходимости, и укрепление на случай нападения индейцев». Путешественникам, лишенным такой «ограды из фургонов», было бы невозможно загнать на ночь тягловых быков и другой скот.

Передвижение группой помогало справиться и с естественными препятствиями. «Мы вступили в чрезвычайно труднопроходимый болотистый район, — писал Грегг. — Едешь по абсолютно сухой и твердой поверхности, и вдруг фургон погружается в трясину по самые втулки колес. Чтобы вытащить его, требовалось снимать возчиков с двухтрех соседних фургонов, бросая клич: «Все на колеса», — и так вместе с хозяевами вытаскивали фургон, стоя по пояс в грязи и воде».

Постоянная необходимость выставлять на ночь посты на случай нападения индейцев и для присмотра за скотом, чтобы не разбежался, служила еще одним аргументом против путешествий слишком малыми группами. «Обычно дежурили восемь смен, каждой приходилось нести вахту четвертую часть каждой второй ночи, — вспоминал Грегг о своем караване 1831 года. — В караванах меньшей численности количество вахт обычно сокращалось. В совсем же маленьких группах для обеспечения безопасности каждой смене приходится дежурить половину каждой ночи». Нетрудно представить себе, что могло произойти в результате несчастного случая, имевшего место на тропе летом 1826 года. Некий мистер Брод ас случайным выстрелом раздробил себе кисть руки, доставая ружье из фургона дулом вперед. Для него путешествие в группе означало выбор между жизнью и смертью, поскольку спутники по каравану не дали ему умереть от гангрены:

Весь их набор хирургических инструментов» состоял из ножовки, мяс ницкого ножа и большого железного болта. Разводку ножовки сочли слишком грубой, поэтому, принявшись за работу, быстро нарезали зубьев потоньше с тыльной ее стороны. Навострив нож, как бритву, и подержав болт на огне, они приступили к операции и быстрее, чем рассказывается все это, вскрыли кисть до кости, которую отпилили в одно мгновение, а затем прижгли культю раскаленным железом так эффективно, что артерии сразу закрылись. Затем наложили повязки, и весь караван тронулся дальше, будто ничего не произошло. Рука стала быстро заживать, через несколько недель пациент полностью поправился и, вероятно, жив и здравствует по сей день, являя собой живое свидетельство превосходства «раскаленного железа» над наложением лигатуры для «схватывания» артерий.

Еще более очевидными оказывались преимущества групповых путешествий на эмигрантских маршрутах, где было больше багажа, больше женщин и больше детей. Сохранилось множество описаний путешествий в Калифорнию и Орегон между 1842 годом и Гражданской войной. Эти маршруты, как и тропа СантаФе, начинались в Индепенденсе, штат Миссури, где формировались караваны, но затем путь их лежал по реке Платт, мимо форта Ларами, через южный перевал в горах УиндРивер центрального Вайоминга, на северозапад к форту Холл (близ нынешнего Покателло в Айдахо), после чего дороги расходились. Орегонская тропа шла затем по реке Снейк к фортам УаллаУалла и Уильям (позже ставшим городом Портлендом). Калифорнийская тропа сворачивала на югозапад через пустыню, минуя сегодняшний Карсон в Неваде, и шла через Сьерру на форт Саттер (близ современного Сакраменто). Около 2000 миль дороги от Индепенденса до форта Саттер фургоны покрывали в среднем месяцев за пять. Вместо фургонов можно было, разумеется, использовать и караваны навьюченных мулов, что имело даже свои преимущества: легче было форсировать реки и пробираться по горным тропам, а при удачном стечении обстоятельств можно было сэкономить около месяца в пути. Однако поклажей не укроешься от палящего солнца, да и не под силу ехать верхом на мулах беременным женщинам, малым детям, старикам и больным. Поэтому обычйым средством передвижения эмигрантов становился фургон. Пусть он был громоздок, неуклюж, ехал медленно, с трудом поворачивал, еле переезжал реки вброд, застревал на горных дорогах и легко ломался, все равно фургону отдавалось предпочтение, ибо он укрывал от солнца, ветра и дождя, днем служил полевым госпиталем, а ночью — крепостью. Даже без подвесок, при скорости около двух миль в час в фургоне не так уж и трясло, а на особо сложных участках дороги те, кто мог идти, шли пешком.

На дорогах, ведущих в Орегон и Калифорнию, чаще использовался более легкий фургон, чем тяжелая повозка с шестеркой лошадей, сработанная немцами в Пенсильванской долине Конестога. Здесь ездили на облегченной модели, которая была в два раза короче и почти в два раза ниже. Длина фургона составляла около десяти футов, высота — от днища до крыши — восемь с половиной; брал он, полностью загруженный, тонну груза Обычно фургон запрягали шестеркой быков в упряжках по два и был он достаточно легок, чтобы передвигаться даже в случае падежа одной тягловой пары.

Фургон наглядно представлял собою коммунальный транспорт: все его устройство подразумевало путешествие группой. Чтобы форсировать глубокие реки или одолевать крутые горные склоны, приходилось удваивать тягловые упряжки и тащить фургоны по очереди. Изыскивались разнообразнейшие варианты объединения всех коллективных ресурсов и возможностей для преодоления препятствий и борьбы с опасностями. Так, например, у входа в каньон Гольфстрим, на высоте 150 футов, с длиною склона 250 футов и перепадом в 35 градусов, экспедиция Брауна в 1846 году установила сложное приспособление для перевалки фургонов через горы СьерраНевады. Пятнадцать пар быков тянули цепной блок, установленный на вершине горы, затягивая фургон по склону наверх.

Спуск по крутому склону также создавал проблемы. На примитивные тормоза особенно надеяться не приходилось, вечно грозила опасность разгона и избыточной скорости, из-за чего фургоны опрокидывались, а быки ломали ноги. Например, гора в НортПлаттВэлли, прозванная Воротной, образовывала такой крутой спуск, что никто не решался рисковать на нем головой, а деревьев, чтобы подложить под колеса и замедлить ход, там почти не росло. Поэтому вошло в обычай, что каждая экспедиция использовала один из собственных фургонов для изготовления ворота, с помощью которого спускались вниз остальные фургоны.

К востоку от Миссисипи миграция большими группами прекратилась довольно быстро. Победа, одержанная генералом Энтони Уэйном в битве Поваленных Деревьев в 1794 году, позволяла отдельным лицам и семьям с большей степенью безопасности осваивать новые земли, создавая разбросанные поселения. Установилась регулярная речная навигация, обустраивались дороги, расположенные по ним гостиницы предлагали кров и пищу, заработала почта К западу же от Миссисипи миграция больших групп продолжалась, поскольку индейская угроза сохранялась там по меньшей мере вплоть до поражения вождей Сидящего Быка и Бешеного Коня 31 октября 1876 года и окончательного завершения войны с племенем неперсе год спустя. Однако путь туда попрежнему оставался долог и полон естественных опасностей.

Мы, разумеется, можем не знать точно, сколько человек ушло на Запад большими группами, состоящими из одной двух или более семей. Но имеющиеся сведения позволяют предполагать большие цифры. Так, например, на «дороге Платта» (участке пути в пятьсот миль от форта Кирни к форту Ларами) первая большая экспедиция 1845 года под руководством полковника Стивена Кирни образовала колонну фургонов длиною в три мили. Как показали подсчеты, в октябреноябре 1858 года (отнюдь не в разгар экспедиционного сезона), через южный перевал в штате Вайоминг прошло 95 отдельных экспедиций, в общей сложности насчитывавших 597 фургонов и 1366 человек.

В современной истории эта великая миграция по американскому континентуокеану остается беспрецедентной. По словам Байарда Тэйлора, репортера нью-Йоркской «Трибюн», командированного в Калифорнию, она «превзошла великие военные походы средневековья размахом, степенью опасности и авантюризмом».

День, когда путешествие на Дальний Запад стало естественным и безопасным для отдельного человека и для отдельной семьи, пришел позже — с появлением железных дорог.

Американцы: Национальный опыт: Пер. с англ. Авт. послеслов. Шестаков В.П.; Коммент. Балдицына П.В. — М.: Изд. группа «Прогресс»—«Литера», 1993. — 624 с.