РАСШИРЕНИЕ ГРАНИЦ НЕДВИЖИМОСТИ

Изменения в американской жизни, происшедшие в XX веке, создали большие трудности для сохранения городского энтузиазма. Ведь он питался определенными незамысловатыми постулатами: верой в непредсказуемость будущего, убеждением, что в будущем нет ничего невозможного, и особенно верой в неповторимость той городской общины, к которой принадлежал сам «энтузиаст». Чикаго, или КанзасСити, или Омаха, или Денвер, или ДоджСити, или Олеополис — каждый из этих городов не походил на все остальные. Это была эпоха постоянного сравнения. Каждый город собирался стать больше и лучше, превратиться в новые Афины, или в новый Рим, или в новый Лондон, но во всех случаях выгодно отличаться от любого прототипа.

Во второй половине XX века реальная жизнь подвергла эти надежды испытанию и доказала их несостоятельность. Исключительность городских поселений исчезала под натиском расширяющихся границ городов и возрастающего единообразия городской застройки. Когда почти каждое место становилось таким же, как все остальные, все труднее было рекламировать и пропагандировать его приезжим, труднее испытывать даже ту слабую, непостоянную привязанность к своему городу, которая была свойственна прежним энтузиастамзазывалам. Но это происходило постепенно, в течение всего века. Тем временем зазывание в города возрождалось в новых формах.

«Воздух в ЛосАнджелесе удивительно чистый, — писал один из агитаторов в 1874 году. — Зелень засыхает и осыпается, кажется, она никогда не увядает. Мясо, положенное на солнце, высыхает, но не портится. Вдыхаемый воздух возбуждает и вселяет жизненные силы, что возможно только при такой чистоте атмосферы». Хотя удаленность от язв цивилизации делала ЛосАнджелес лучшим местом для лечения туберкулеза, сам город представлялся в высшей степени цивилизованным. За десять лет, уверялось в брошюре, в Южной Калифорнии число людей, получивших укусы змей, ядовитых ящериц и других опасных животных, было меньше, чем число убитых молнией за год в одном округе любого восточного штата. «Никакие опасности не грозят путешественникам на проторенных дорогах Калифорнии, даже ребенок или изнеженная женщина не почувствуют серьезных неудобств... пожив месяца полтора в нашем штате, вы, возможно, уедете с мыслью, что Нью-Йорк — самое что ни на есть пограничное поселение и что нигде в Соединенных Штатах не встречали вы такой цивилизованности, как здесь».

Так начался земельный бум 1880-х годов в Южной Калифорнии. В эти времена и появилось американское слово «бум», означающее внезапный подъем благосостояния в связи с ростом стоимости земли. Хотя прежние зазывалы и агитаторы времен бума были близки по духу, имелись между ними и различия. Зазывалы были основателями городской общины, хотя бы временно, но преданными своему городу, искренне верившими в него, людьми, которые не откажутся от своего выбора и будут заодно с теми, кто к ним присоединился. Хотя некоторые агитаторы и являлись настоящими патриотами своего города, но в основном это были просто конъюнктурщики. Зазывалы вкладывали в развитие города собственные средства, участвуя в предприятии наравне с остальными, а агитаторы были простыми наблюдателями. Они стремились получить скорую прибыль, предполагая, что предприятие может лопнуть как мыльный пузырь. Если зазывала и обманывал, то он сам обманывался вместе с другими, но агитатор убеждал других лишь для того, чтобы они расстались со своими деньгами.

Бум 1880-х годов в Южной Калифорнии стал моделью и прототипом всех последующих американских земельных бумов. Это была классическая мистификация, подобная той, что царила в середине XIX века на приисках, только теперь возникшая вокруг земли. Страна была такой огромной, расстояния такими дальними, истинные достоинства земли такими неопределенными, что оставалось неясно, где честный оптимизм переходил в надувательство.

В конце 1860-х годов уже произошел небольшой бум в Южной Калифорнии. Чистые засухи привели в упадок крупные ранчо, оставшиеся с испаномексиканских времен, такие, как ранчо Стерна, которое насчитывало до 70 ООО акров. Их место заняли небольшие фермы, занимающиеся интенсивным земледелием. Удлинение линии Южной тихоокеанской железной дороги способствовало созданию новой зоны зимних курортов и привлекало людей в такие быстро растущие местечки, как ЛосАнджелес, СантаБарбара, СанДиего. К началу 1880-х здесь существовали уже транспортная сеть и прочная база для экономического процветания. Когда появилась железнодорож Ная ветка, ведущая в СантаФе, в связи с конкуренцией стоимость билета из Канзаса в ЛосАнджелес снизилась до 1 доллара.

«Я не перестаю сожалеть,—жаловался писатель Чарлз Дадли Уорнер, — что не купил Южную Калифорнию, когда был там в марте этого года, и тогда же не продал ее. У меня бы хватило денег на обратный билет... и еще бы осталось на покупку одного из небольших штатов на Атлантическом побережье». А другой писатель, не столь склонный к остроумию, увидел в ЛосАнджелесе «жизнь, новую и благополучную, которая рождается здесь, на берегу Тихого океана... светлую надежду на создание такой цивилизации, которая будет подобна только греколатинской в расцвет государственности в восточном Средиземноморье много столетий назад».

ЛосАнджелес, который Уорнер назвал «золотыми яблоками Гесперид», был центром распространяющегося ажиотажа. Железнодорожные вагоныплатформы, разукрашенные праздничными флагами, привозили будущих покупателей. Аукционы, в которые духовые оркестры и бесплатные обеды вносили элемент праздника, побуждали людей покупать землю в пустыне, поделенной на 25-футовые участки. В ЛосАнджелесе насчитывалось более двух тысяч агентов по недвижимости, и в течение года они продали земли более чем на 100 миллионов долларов. Школам, переполненным детьми прибывающих поселенцев, пришлось работать в две смены.

Количество зарегистрированных в округе земельных площадей, распродававшихся участками в течение бума 1868 — 1888 годов в ЛосАнджелесе, достигло 1770. А цены на недвижимость стремительно поднимались. Участок в 25 акров на Седьмой улице около Фигуэроа, который в 1886 году нельзя было продать за 11 ООО долларов, на следующий год был продан за 80 ООО долларов. Земля в начале Шестой и Главной улиц в 1883 году продавалась по 20 долларов за фут, а в 1887-м шла уже по 800 долларов за фут. «Бум в ЛосАнджелесе сейчас в разгаре, — сообщала «Трибюн», — и этот бум будет продолжаться еще многие годы».

Кульминация настала в 1887 году. К этому времени население, проживавшее в городе до бума, увеличилось с 11 000 человек до более чем 80 000. Во второй половине года, когда через почту Лос-Анджелеса проходила корреспонденция более чем 200 000 человек, временно остановившихся в городе, каждый день денежные переводы на покупку недвижимости составляли более 100 000 долларов, а часто достигали и суммы в 500 000 долларов. В течение июня, июля и августа в округе ЛосАндже дес денежные переводы за недвижимость составили 38 миллионов долларов.

Из Лос-Анджелеса бум распространился на север и на юг по побережью, от Санта-Барбары до Сан-Диего, и внутрь континента вдоль железных дорог. Одним из наиболее успешных городов, возникших во время бума в долине реки Сан-Гэйбриел, был город Монровия, названный в честь своего основателя, ин ясенерапутейца, который заложил это местечко в 1886 году на 60 акрах земли. В мае 1887 года участки внутри города (размером 50 на 160 футов) продавались с аукциона по 100 долларов, а угловые — по 150 долларов. В ноябре местечко (с населением 500 человек) получило статус города, и там были построены две непременные гостиницы.

Некоторые участки ценой в 150 долларов теперь продавались за 8 тысяч. К началу 1888 года городу стал нужен мусорщик, которому платили 5 долларов в неделю. В мае были проложены трамвайные пути. К 1890 году население города удвоилось.

Изощренная реклама скоро возместила недостатки самой земли. Например, некоторые дельцы из ЛосАнджелеса в декабре 1886 года основали Компанию по землепользованию и водоснабжению в Азузе, купили 4000 акров земли, принадлежавшей старому ранчо «Азуза», заложили город и через четыре месяца стали продавать земельные участки. Они оставили хорошую плодородную землю для фермерских хозяйств, а место для города отвели на песчаных и каменистых аллювиальных почвах. Когда у одного ис основателей города спросили, почему он решил построить город в таком месте, он объяснил: «Если уж это место не годится для города, значит, оно ни на что не пригодно». Но это местоположение оказалось более чем удачным для города, рожденное бумом. Дорогостоящая рекламная кампания привлекла стольких покупателей, что им пришлось всю ночь стоять в очереди, ожидая утреннего открытия продажи земли. Человек, стоявший вторым в очереди, как сообщали, отказался продать свое место за 1000 долларов, но пятый по счету все же продал свою очередь за 500 долларов. Почти половина земельных участков будущего города была продана за первые три дня, а через два месяца основатели города уже получили прибыль в 1175 000 долларов. Они отметили свой успех строительством в Центре города кирпичного здания и гостиницы.

Пасадина — город позначительнее, тоже рожденный бумом, — был основан переселенцами из Индианы в 1874 году и в 1880-м был еще поселком. Вскоре после того, как через город протянули железнодорожную ветку в СантаФе, было закончено строительство гостиницы «Реймонд», которая и стала основной достопримечательностью города; в 1886 и 1887 годах в ней останавливалось более 35 ООО человек. Было построено еще две гостиницы, и к 1886 году город располагал пятьюдесятью тремя бюро по продаже недвижимости, мог похвастаться населением в 6000 человек, объявил о будущем строительстве оперного театра, на которое отпущено 100 000 долларов, и регистрировал рост преступности, чтобы доказать, что он действительно становился большим городом.

Весной 1888 года бум в Южной Калифорнии по не вполне понятным причинам прекратился. Однако это произошло не то чтобы неожиданно, а просто, как заметил один очевидец, «постепенно иссякнув». Зазывалы, которые утверждали, что «не нужно возделывать землю, достаточно только наблюдать, как она воспроизводит собственное изобилие», начали сожалеть об отсутствии пропашных культур и земледельческих навыков. В таких районах, как Пасадина, плодородные виноградники пришли в запустение, потому что земли под ними предполагалось пустить под городское строительство. Но население росло так быстро, что городские службы водоснабжения, канализации, дорожного строительства и образования не справлялись со своими задачами. Бум оставил в наследство Калифорнии городапризраки, а также десятки «университетов», колледжей, школинтернатов и культурных центров.

Южно-калифорнийский университет был основан в 1879 году на базе переданного ему земельного фонда, а через два года появился Калифорнийский университет в ЛосАнджелесе, за ним Уиттьерский колледж, созданный благодаря совместным усилиям квакеров, питавших религиозные надежды, и предприимчивой фирмы по продаже недвижимости, успешно развивавшей город Уиттьер.

Один из наиболее успешных колледжей, рожденных бумом, Западный колледж, сначала называвшийся Западным университетом, был зарегистрирован в феврале 1887 года. Поскольку это было протестантское учебное заведение пресвитериан, плата за обучение составила 50 долларов в год и свободным днем стал понедельник, а не суббота, чтобы студентам, уезжавшим на выходные дни, не приходилось путешествовать в воскресенье. Колледж получил на свое основание недвижимость стоимостью в 50 000 долларов, из этой земли была выделена территория для учебных корпусов, а остальные участки проданы для получения средств на содержание колледжа. В своей рекламе это заведение превосходно совмещало пропаганду ценностей образования с преимуществами землевладения.

Америкацы: Демократический опыт: Пер. с англ. /Под общ, ред. и с коммент. В.Т. Олейника. — М.: Изд. группа «Прогресс» — «Литера», 1993. — 832 с.