БЕСКОНЕЧНЫЕ ПОТОКИ СОБСТВЕННОСТИ

В Америке корпорация должна была иметь богатую новую жизнь. Так как корпорации — детища государства — могли стать бессмертными и обладать властью, которой для них добивались законодатели, популярные лидеры с давних пор их опасались. Сэр Эдвард Коук, поборник общего права, ограничивающего власть тирановкоролей, в XVII веке предупреждал, что корпорации «не могут совершить предательство, не могут быть объявленными вне закона или отлучены от церкви, потому что у них нет души». Американцам никогда не удавалось наделить корпорации душой, но они проследили за тем, чтобы корпорации преобразовались другими способами. Число корпораций увеличивалось невиданными темпами, они распространялись по всей территории и в конечном итоге проникли в повседневную жизнь каждого гражданина И хотя корпорация, новое произведение старого гения, сама была не без недостатков, она стала (чего Коук никогда не мог предвидеть) демокра тизатором собственности.

Штаты имели свои корни в корпорациях: лондонская «Вирджиния компани», «МассачусетсБей компани» и другие были учреждены как торговые корпорации по Королевской хартии. На протяжении истории корпорации были самоуправляемыми, обладали властью издавать постановления местного характера и делать то, на что более отдаленные центральные органы не имели ни средств, ни знаний, ни воли. Наша колониальная история была каталогом того, что корпорации научились создавать в Америке. В определенном смысле американский федерализм был побочным продуктом корпораций — новизны и разнообразия их возможностей.

Слабым корпорациям XVII века суждено было стать сообществом различных могучих организаций. В XIX и XX веках это позволило создать десятки тысяч корпораций нового стиля, распространивших свою собственность среди миллионов граждан.

Неопределенность закона и конституции, характерная для Американской революции, отразилась на раннем законе о корпорациях. Хотя правительства каждой из тринадцати колоний были суверенными в том или ином смысле, их право создавать корпорации было расплывчатым и неопределенным. Эта неопределенность предоставила американским колледжам и университетам — Гарварду, Йелю, Дартмуту и другим — возможность превратиться в неслыханные для Старого Света институты. Поразительное число определявших эпоху решений Верховного суда до Гражданской войны (включая, например, дело Дартмутского колледжа, Маккалох против Мэриленда и Чарлз Ривер Бридж против Уоррена Бриджа) представляли собой попытку определить роль корпорации в новом федеральном мире.

Революция прояснила, что суверенные полномочия создавать корпорации сосредоточились на этой стороне Атлантики. Континентальный конгресс учредил в 1781 году Банк Северной Америки. По новой конституции конгресс определил статус этого национального банка, и до 1800 года правительства новых штатов создали более трехсот корпораций, в основном банковских и страховых, а также по строительству каналов и дорог. Каждая корпорация была создана на основании специальных актов законодательных органов некоторых штатов. Тем не менее в начале XIX века подобные корпорации появлялись во все больших количествах. К 1830 году в одной Новой Англии было около двух тысяч корпораций.

Еще до Гражданской войны американские штаты стали создавать новую законотворческую машину в виде «общих законов корпорации». С учетом этих мер совершенно не обязательно было иметь знакомых в суде, чтобы дать взятку королю или его советникам или вознаградить законодателей за помощь в защите специального акта корпорации. Корпорация была демократизирована, став стандартной продукцией, доступной каждому, кто следовал простым предписанным путем и платил небольшую ддату за регистрацию.

Ситуация Старого Света была полностью изменена, и вместо бизнесмена, тревожно ищущего специальных привилегий для корпорации, штаты стали соревноваться за расположение бизнесмена. Блага, предлагаемые спекулянтами землей, толкачами городов, патронами железных дорог обычным людям и их семьям, прямо зависели от тех благ, которые предлагались этим невесть откуда берущимся личностям. Бизнесменам предлагали обосновывать свои вновь создаваемые легальные институты в Делавэре, а не в Массачусетсе, в НьюДжерси, а не в Пенсильвании, вНеваде,анев Нью-Йорке. Менее населенные штаты, вроде Делавэра, НьюДжерси и Невады, проявляли наибольшую заинтересованность и были особенно искусны в соревновании с другими штатами. Мы подробно рассмотрели, как предприимчивые дельцы, например в Неваде, использовали это преимущество наряду с другими «федеральными средствами».

Существовали две публично декларированные причины необходимости создания общих законов о корпорации. Одна из них — защитить общественность от специальных привилегий, которые корпорации создавали для себя, так как каждая могла учредить свой собственный акт о корпорации, который затем принимался дружественным законодательным органом штата. Другая причина — способствовать развитию производства и торговли.

После принятия общих законов о корпорации квалифицированным юристам добыть хартию штата для новой корпорации было не сложнее, чем получить разрешение на вступление в брак. Нью-Йорк первым в 1811 году принял эти законы, за ним последовали Коннектикут в 1817 году и Массачусетс в 1830 году. По окончании джэксоновской эры с ее антикорпоративной тенденцией подобные законы были приняты в Мэриленде, Нью Джерси, Индиане и Виргинии. До 1861 года десятки штатов вписали в свои конституции положения, в соответствии с которыми в будущем корпорации не могли быть созданы специальными актами их законодательных органов, а только согласно общим законам о корпорации. Законы разных штатов отличались друг от Друга, так же как и привилегии, предоставляемые новым корпоративным объединениям. За два десятилетия до Гражданской аойны банки, заводы, отели, каналы, железные дороги, телеграфные линии были построены этими искусственными персонами, которые являлись массовой продукцией законодательных органов штатов.

Корпорация имела множество преимуществ по сравнению с индивидуальными предпринимателями. Закон обеспечивал надежность, и потому ее контракты и договоры обладали долговечностью, которая не дана ни одному живому человеку. Ддд широкомасштабных и рискованных предприятий это имело и другие очевидные преимущества Собственность в форме акций могла быть предложена тысячам мелких вкладчиков, которые могли быть уверены (в то время как «ограниченная ответственность» стала привычным понятием), что они не будут повинны в долгах компании и, следовательно, не смогут потерять больше того, что заплатили за акции. Эти вклады могли быть поделены или умножены в соответствии с нуждами предприятия и общественными интересами. По государственным законам о корпорации наряду с постановлениями органов местной власти, которые каждая корпорация имела полномочия издавать для собственного руководства, управление предприятием могло быть делегировано нескольким менеджерам. Акционеры получали свою долю непредвиденных доходов, а «ограниченная ответственность» защищала их от непредсказуемых потерь.

«Собственность», преумноженная подобным спосббом, в этой новой форме, которая отделяла владение от управления, приобрела новое значение, новую загадочность, новую неопределенность. Естественно, обычный гражданин никогда не был специалистом по способам приобретения благосостояния. Но объекты благосостояния—земля, дома, золото, меха, драгоценные камни — не были загадкой. В этом заключалась новая метафизика собственности. И любые операции в успешных сделках власть имущих стали такими же абстрактными и такими же непостижимыми для непосвященных, как неоплатоническая квинтэссенция Плотина или теологические эманации Святого духа для средневекового крепостного. И вместе с тем простому гражданину предлагалось в этом участвовать, и к XX столетию он появился на рынке ценных бумаг корпораций.

Высшими жрецами этой новой метафизики собственности стали юристы. Если раньше юристы знали разгадку мельчайших особенностей патентов, которые могли обогатить того или иного вкладчика, то теперь юристы правили тайнами закона о корпорации. Ни один непрофессионал не был в состоянии придумывать все новые способы формирования, объединения и управления благосостоянием корпорации, то, что смогли изобрести юристы. Они превратили тонкости Дунса Скота и Фомы Аквинского в детские игры. Собственность превратилась в новое таинственное царство.

Классическим продуктом этой новой метафизики стал трест «Стандард ойл». В общих законах о корпорации, принятых сразу после Гражданской войны, не предусматривались легальные пути формирования корпорациями более крупных объединений. Вполне естественно, что это было неудобно великим предпринимателям, как, например, Джон Рокфеллер, который жил по аксиоме, что самым экономичным и поэтому самым выгодным предприятием является крупнейшее. Рокфеллер и его сотрудники нуждались в методе создания «корпорации корпораций». Они искали законные пути объединения ресурсов нескольких корпораций для поглощения своих соперников. Преследуя эту цель, в 1879 году, согласно секретному соглашению, акционеры компании «Стандард ойл» штата Огайо передали свои акции девяти попечителям и взамен получили «сертификаты имущества». Опекуны обладали властью и обязаны были управлять компанией, а владельцы акций получали прибыли. Таким образом, совет директоров «Стандард ойл», достигнув подобных соглашений с акционерами других корпораций, стал практически «корпорацией корпораций».

Концепция «опеки», права пользования и управления по «доверенности» сама по себе была старым английским термином, обычно используемым в законах о состояниях для охраны интересов вдов и несовершеннолетних детей и для осуществления благотворительных функций. Так как эта концепция была разработана «правом справедливости» (вспомогательная ветвь английского законодательства), а .не общим правом, «опека» определялась более свободно, более гибко, более неофициально, чем другие законодательные термины.

Основополагающий документ 1879 года (дополненный Соглашением об опеке в 1882 году), в котором впервые оформлялась эта концепция, был разработан искусным юристом Рокфеллера Сэмюелом Доддом, жизнь которого сама по себе была аллегорией жизни американского юриста. Сын столяра из Западной Пенсильвании, Додд благодаря упорному труду окончил Джефферсоновский колледж и в качестве ученика изучал закон в юридической конторе в маленьком городке. Он был принят в коллегию адвокатов в 1859 году, когда Дрейк пробурил свою первую нефтеносную скважину, находившуюся неподалеку. Предвидя, какое богатство может принести нефть и то, что нефтяным магнатам понадобятся советы по организации своих предприятий, Додд изучал тонкости корпоративных законов и нормативных актов. Сначала он защищал интересы потребителей и мелких производителей. Являясь депутатом пенсильванского конституционного конвента в 1872 — 1873 годах, он вписал в конституцию пункт, запрещающий скидки — средство, используемое Рокфеллером для подавления конкуренции. Затем в 1881 году он стал юристом компании «Стандард ойл» и переехал в Нью-Йорк. Он действительно отказался от акций компании, чтобы давать совершенно беспристрастные и надежные юридические советы своему клиенту Рокфеллеру, и только получал скромное по тем временам жалованье. Он стал одним из самых искусных юристов — метафизиков века. Его широко распространенные нововведения в конечном счете создали значительную часть легальной основы роста большого бизнеса в период между Гражданской войной и началом XX столетия.

Эти новые действенные законы позволили осуществлять колоссальные сделки в условиях глубочайшей секретности. Сама искусность законов, применяемых юристами на практике, позволила всемогущим крупным дельцам совершать свои сделки неофициально. На протяжении многих лет Джон Рокфеллер оставался экспертом по утаиванию своей консолидирующей деятельности. Люди, ведущие переговоры со «Стандард ойл», писали письма под вымышленными именами, и Рокфеллер предупреждал их «ничего не рассказывать своим женам». Положения, изобретенные Доддом и другими юристами, были направлены на то, чтобы набросить ауру законности на все виды необходимых сделок.

На протяжении шести лет соглашение совета директоров «Стандард ойл» от 1882 года держалось в секрете. Тем временем другие крупные предприниматели следовали примеру Додда— были созданы совет директоров «Америкэн коттон ойл» (1884), совет директоров «Нэшнл лимитед ойл» (1885) и совет уполномоченных «Кэттл фидере» (1887). Когда потребителей и политиков взволновал рост монополий, они приняли в 1890 году антитрестовский закон Шермана, направленный против «любого контракта, объединения... или заговора по ограничению торговли или коммерции между несколькими штатами». Но предприимчивых создателей крупных предприятий, направляемых своими законникамиметафизиками, невозможно было остановить. Принятие законов против них было равносильно принятию законов против ветра. Решение верховного суда штата Огайо в 1892 году, гласившего, что создание совета уполномоченных «Стандард ойл» было нелегальной сделкой, и то, что, вводя совет, компания превысила свою корпоративную власть, явилось просто вызовом искусству юриспруденции.

Когда совет был объявлен вне закона, Додд создал «компанию, владеющую контрольными пакетами акций других компаний» (компанияучредитель). Это был новый тип корпорации, в чью власть косвенно входило право держать акции других компаний. Обнаружив, что эта мера не может быть признана незаконной согласно новому общему закону о корпорации штата НьюДжерси, Додд основал «Стандард ойл компани» штата НьюДжерси в 1899 году в качестве компанииучредителя. За аим последовали другие. Стальная корпорация Соединенных Штатов, основанная в 1901 году по образцу компанииучредителя Додда под руководством предприимчивого юриста из Иллинойса Элберта Гэри, была первой национальной корпорацией с оборотом в миллиарды долларов.

До начала XX столетия тенденция к объединению продолжалась. К 1904 году было подсчитано, что почти половина производственного капитала контролировалась приблизительно тремястами советами уполномоченных или легальными объединениями подобного типа Несмотря на увеличение числа законов против объединений (особенно шермановский антитрестовский закон 1890 годаи Акт Клейтона от 1914 года) и проводимые время от времени кампании по их ужесточению, большой бизнес становился все крупнее. Луис Брэндейс, юрист из Бостона, сделавший своими нападками на малую эффективность северных железных дорог лозунг «научный менеджмент» национальным, стал героем в глазах общественности. В 1913 году, разоблачив легальные манипуляции, предоставившие огромную новую власть неизвестному меньшинству, он сформулировал девиз, говорящий сам за себя: «Чужие деньги».

Советы уполномоченных, объяснил Брэндейс, имеют дело не только с ценными бумагами уже существующих корпораций, но на самом деле для удовлетворения своих потребностей производят акции и ценные бумаги из ничего. Именно поэтому «Дж. П. Морган энд К0» сформировала советы уполномоченных сталелитейного, агропромышленного и транспортного трестов. И, соединив обязанности предпринимателя с обязанностями повивальной бабки, банкирывкладчики становились во времена краха корпораций держателями ценных бумаг «протекционной комиссии»; затем они принимали участие в качестве «менеджеров по реорганизации» в возрождении неудачливых корпораций и в конце концов становились директорами. Брэндейс стал предводителем крестового похода против «проклятия гигантизма». «Новая свобода» Вудро Вильсона на манер Брэндейса означала свободу от трестов, которая в свою очередь означала свободу от большого бизнеса.

Дискуссии о трестах и большом бизнесе продолжались на протяжении XX столетия. В-1911 году Верховный суд Соединенных Штатов декларировал, что только «необоснованные» ограничения торговли,. не служащие интересам общества, объявляются незаконными. Многие экономисты и юристы — защитники интересов общества постепенно пришли к выводу, что масштабность корпораций не была сама по себе проклятьем и что в любом случае промышленная Америка не могла бы процветать без крупных и постоянно растущих предприятий. Усилия же реформистов уходили большей частью на создание мер jjo защите мелких предпринимателей и мелких бизнесменов. Законы, регулирующие выпуск и продажу акций и ценных бумаг, распространялись из Канзаса, где они были приняты в 1911 году, рочти на все другие штаты — еще одно американское юридическое новшество, на этот раз призванное защитить невиновных граждан от недобросовестных предпринимателей. Эти современные мошенники разместили свои Эльдорадо глубоко в темном континенте Закона о корпорации, куда заманивали свои ясертвы, обещая им золотые горы. После краха акционерной биржи в октябре 1929 года усилились требования общественности принять законы, контролирующие рынок ценных бумаг и предотвращающие подделки. В-1934 году после принятия серии федеральных законов и законов штатов, в соответствии с законом об обмене ценных бумаг, была создана комиссия, осуществляющая контроль по надзору за акционерной биржей и обязывающая предпринимателейакционеров публиковать достоверные данные. Но никакое государственное регулирование не могло развеять миазмы непонимания, покрывающие самые крупные корпоративные предприятия страны, рядовыми гражданами.

После Гражданской войны корпорация стала обычным деловым объединением в Соединенных Штатах, и не только для больших предприятий. Даже до 1900 года две третьих всей производимой в Соединенных Штатах продукции выпускалось корпорациями; к 1930 году эта цифра превысила 90 процентов; в корпорациях работало более 90 процентов всех занятых в производстве. Эта тенденция вела к концентрации материальных ценностей и продукции в крупнейших объединениях. Сотни крупных производительных корпораций, чья доля в общем производстве корпораций страны составляла в 1929 году 40 процентов, увеличили свой вклад до 50 процентов в 1962 году. Корпоративные формы проникали во все уголки американской жизни, не только в производство, продажу и строительство, но и все больше в личную жизнь граждан.

Корпорация создала целый новый мир владения собственностью. И не только для нескольких капиталистов, финансистов, банкиров, а для миллионов граждан. К 1929 году ценными бумагами и акциями владели около миллиона американцев, к 1959 году их число составило 12,5 миллиона, а к 1970 году достигло 31 Миллиона человек. Соединенные Штаты становились нацией акционеров. Владельцами акций корпораций были американцы всех профессий, любого образования, проживающие в городах, сельской местности, любых регионах страны. Как никогда раньше, «владельцы» не были менеджерами. Еще в 1929 году списки акционеров крупнейшей железнодорожной (Пенсильванская железная дорога: 196 119 акционеров), крупнейшей коммунальной («Америкэн телефон энд телеграф К0»: 469 801 акционер) и крупнейшей промышленной (Стальная корпорация Соединенных Штатов: 182 585 акционеров) корпораций свидетельствовали о том, что основной держатель акций в каждом случае имел менее 1 процента акций.

После опубликования в 1932 году книги А.О. Берля и Гардинера Минса «Современная корпорация и частная собственность» привычным стало, что в современной Америке само существование собственности было новым — в какомто смысле более демократичным и вместе с тем более загадочным. В этом «народном капитализме» миллионы граждан «владели» средствами производства. Но чем они владели?

Для большинства этих миллионов их права владения были окутаны неопределенностью. И сами формы «демократии» в сообществе акционеров превращали владение в еще более непонятное явление. Многие акционеры, например, считали свою долю акций просто более рискованной формой помещения денег в банк. Однако легально контроль за крупнейшими предприятиями страны находился в руках акционеров, а право голоса акционеров в конечном счете контролировало судьбу американской промышленности. 8 марта 1929 года Джон Рокфеллер младший отстранил от контроля за компанией «Стандард ойл» штата Индиана полковника Стюарта, собрав 5 519 210 голосов против 2 954 986 голосов акционеров Стюарта. В 1955 году на драматической встрече акционеров «Монтгомери Уорд» в замке Шрайнеров в Чикаго Сьюел Эвери после трех десятилетий был освобожден от управления и корпорация была перепрофилирована. Вновь и вновь схватки поверенных корпоративной демократии заполняли передовицы газет и демонстрировались по телевидению, сбивая с толку миллионы. Эти американцы владели долей в обширном новом институте, именуемом Берлем и Минсом «пассивным владением».

Но это была лишь одна сторона истории, и возможно, наиболее характерная для Америки. Американская нация выросла на неопределенности — на неопределенности пейзажа, на неопределенности того, что означает быть американцем, на неопределенности грани между настоящим и будущий Американские акционеры обладали властью, в которой они были не уверены или несведущи, сама по себе собственность, когдато бывшая самой конкретной из всех видов имущества, стала новым источником неопределенности. К концу XX столетия возможности новой собственности были только частично поняты; будущее этих созданных институтов было бесконечно и непредсказуемо.

«Частная» собственность стала менее частной, чем когдалибо. До тех пор, пока компанией владели несколько человек, отношения и место действия собственности можно было обнаружить. Но когда такая компания становилась общественной, превращаясь в корпорацию с миллионами акций, ее собственность рассредоточивалась и распылялась. Понятие «общественная собственность» поэтому могло означать и «частную». Так размер и численность — атрибуты демократии — сами становились источником неопределенности и коммерческой тайны.

Америкацы: Демократический опыт: Пер. с англ. /Под общ, ред. и с коммент. В.Т. Олейника. — М.: Изд. группа «Прогресс» — «Литера», 1993. — 832 с.